Он тоже стал подниматься наверх. У релинга стоял Янсен, державший в руках подзорную трубу, и ругался. Овидайя видел суда корсаров даже невооруженным взглядом. Их было три: одно – огромный галеон с числом орудий более семидесяти, а кроме него два маленьких и юрких фрегата. Их задачей было перерезать путь добыче, если жертва не поднимет белый флаг, как бывало в большинстве случаев.

Взяв у кого-то из рук подзорную трубу, Овидайя поглядел вдаль. Над грот-мачтой галеона развевался черный флаг с черепом, а под ним – знамя, на котором красовались красный лев и геральдическая лилия. Французские каперы, в этом не было ни тени сомнений. Непонятно было одно: почему корсары бросились за их крохотной шлюпкой. Судно таких размеров обычно не представляло никакого интереса для корсаров. Они нацеливались на крупные конвои, грузовые трюмы которых были полны персидского шелка, батавского муската или бразильского серебра.

То, что корсары нацелились на «Коронованную любовь», могло означать только одно: их раскрыли. Услышав голос Янсена, он только укрепился в своем подозрении:

– Дьявольщина! Это Жан Бар.

– Вы уверены? – переспросил Марсильо.

– Совершенно уверен. Это его флаг. Я даже вижу его на передней палубе.

Марсильо закрыл лицо руками. Кордоверо вопросительно поглядела на него.

– Кто такой Жан Бар, скажите на милость?

Первым ответил Жюстель, однако не напрямую. Вместо этого он негромко запел:

Затем, повернувшись к ней, он ответил:

– Жан Бар – пират. И не просто какой-то там пират, мадемуазель. Он – Барбаросса Хайреддин-паша Европы, гроза Северного моря.

И вот теперь этого короля корсаров французы отправили на охоту за ними. Янсен уже спустился на нижнюю палубу, выкрикивая приказы:

– Тяните брасы! Быстрее, сволочи! Речь идет о ваших жалких жизнях!

И матросы пустились в сложный и запутанный танец, то затягивая канаты, то вскарабкиваясь на ванты.

– Он хочет уплыть от него, – сказал Марсильо Овидайе.

– Это сработает?

– Нет, – ответил генерал. – Эти корабли более быстроходны, нежели наше суденышко. Однако мы можем выиграть немного времени. Пока Бар нагонит нас, мы, возможно, окажемся на территории республики. А поскольку мы идем под голландским флагом, есть шанс встретить другие суда, которые могут увидеть нас и прийти на помощь.

Овидайя решил, что в этом плане слишком много «возможно», но другого способа, кажется, действительно не существовало. Поглядев в подзорную трубу, он обнаружил, что корсары уже отреагировали на маневры Янсена и явно тоже были намерены прибавить ходу. Казалось, оба фрегата уже приблизились к ним на значительное расстояние.

Происходившее сейчас гораздо сильнее изматывало нервы, чем все остальное, что прежде доводилось переживать Овидайе. Дела на бирже Дама, пытки водой и землетрясение в Смирне – ничто из этого не могло сравниться с предстоящим морским сражением, поскольку, в отличие от всех остальных щекотливых ситуаций, в которых ему прежде доводилось участвовать, нападение корсаров происходило не быстро, а с почти невыносимой медлительностью. Корабли Жана Бара осуществляли маневр, пытаясь взять их в тиски. Они обходили «Любовь» по дуге на расстоянии не менее мили. Затем снова подходили ближе под углом градусов в тридцать, то и дело лавируя. Всего этот маневр занял часа три. Тем временем команда «Любви» подготовила все необходимое. Были розданы пистолеты и абордажные крюки, заряжены пушки. Больше ничего они сделать не могли, кроме как стоять у релинга, вцепившись в фальшборт и дожидаясь своих преследователей. С флагманского корабля Бара время от времени звучали пушечные выстрелы. Ядра еще не долетали. Может быть, канониры корсаров просто разминались. Или хотели напугать свою добычу. Последнее, по крайней мере в отношении Овидайи, получилось просто великолепно.

* * *

Овидайя сидел на передней палубе, держа Ханну за руку. Согласно последним измерениям, они находились на уровне Остенде. Море вокруг словно вымели дочиста. Впередсмотрящий увидел только одно английское судно, но это было еще час назад и шхуна тут же скрылась из виду. Если ветер не поменяется, примерно через четыре часа они оставят позади побережье Испанских Нидерландов. За ними начиналась Зеландия, скопление песчаных отмелей, островов и бухт. Если они сумеют дойти туда, велика вероятность, что корсары развернутся и поплывут обратно, в противном случае они окажутся в пределах досягаемости пушек, которыми уставлены побережья и плотины республики.

Но на это можно было только надеяться, потому что доплыть у них шансов не было. Бар нагонит их самое позднее на уровне Брюгге, об этом сообщил ему Янсен.

Ханна прижалась к нему.

– Что с нами будет?

– Не знаю.

– Ты лжешь, Овидайя.

– Да. – Помедлив мгновение, он поглядел на море перед ними. Оба фрегата уже были впереди и теперь приближались к «Коронованной любви». Им придется идти под градом пуль. Если повезет, выстрелы не потопят их сразу, а только замедлят продвижение вперед. Затем их нагонит флагман и нанесет coup de grâce[106].

Он сжал ее руку.

– Они повесят всех нас.

– Из-за кофейных растений?

– В том числе. Но, думаю, в первую очередь из-за Вермандуа. Глупо было брать его с собой. Не нужно было мне…

Она покачала головой:

– Нет, все было правильно.

Он непонимающе уставился на нее. В глазах ее читались страх и грусть. А затем женщина произнесла спокойным и твердым голосом:

– Если бы не Вермандуа, мы были бы уже мертвы, и в первую очередь я. И если этот франкский король прикажет всех нас повесить, все лучше, чем если он выдаст нас туркам.

– Разве не ты говорила мне, что турки – самый цивилизованный народ на свете?

– Это правда. Но и жестокий тоже. За то, что мы сделали, нас пытали бы на протяжении многих дней, а может быть, и недель. Петля показалась бы милосердием.

Овидайя как раз хотел сказать ей, что он предпочел бы вообще не умирать и что он совершенно не уверен, что их не станут пытать, прежде чем повесят, однако ему помешал пронзительный крик, донесшийся из «вороньего гнезда»:

– Впереди корабль! Не один! Голландцы! Это голландцы!

Они со всех ног бросились на переднюю палубу, доставая подзорные трубы. Не заметить корабли было нельзя. Всего их было шесть: два ловких корвета и четыре пузатых флейта. Они быстро приближались, и Овидайя уже видел их открытые орудийные порты. Над грот-мачтами развевался красно-бело-голубой флаг республики. Когда корабли подошли еще ближе, на белых полотнищах флагов он разглядел прекрасно знакомый ему знак: «О» и «С», рассеченные значительно более крупной «V». Это были корабли компании.