фоне дома Бергмана. Дом выглядел немного иначе, но, безусловно, это «дом с чертями», о чем свидетельствует горгулья на правой башне, под которой и запечатлена была пара.

– Интересно, – пробормотала я и вновь обратила свой взор на комод. Потянула за кованую ручку верхнего ящика. В ящике лежали бумаги. Сверху в папке-файле свидетельство о рождении Бергмана Максимильяна Эдмундовича. В глаза бросилось место рождения: Цюрих. Я не успела взглянуть на дату, услышав за спиной:

– Интересуешься моей родословной?

Задвинув ящик, я повернулась. Бергман стоял, привалившись к стеллажу. Закрыть дверь я не рискнула, не уверенная, что система не таит подвоха и я смогу благополучно выбраться. Но то, что Бергман смог войти в комнату, а я не только не услышала, но и не почувствовала его, неприятно удивило.

– Наверное, я должна извиниться, – задиристо ответила я.

– Если не хочешь, я переживу.

Он прошел и сел в кресло. Взял фотографию пары в мехах и, повертев в руках, поставил на место.

– Мой прапрадед по материнской линии. Я долгое время жил за границей, а когда решил вернуться…

– Почему вдруг? – перебила я.

– Вовсе не вдруг, – проворчал Бергман. – Ностальгия. Отечество, корни… Обосновался в Москве. Навестил как-то малую родину, увидел родовое гнездо в полном запустении и… дальше, думаю, объяснять не надо.

– А прятать это зачем?

– Прятать? – удивился Бергман. – Ничего подобного. То, что я прямой потомок бывшего хозяина дома, сослужило мне неплохую службу, когда я договаривался о продаже особняка с отцами города. Китайцы считают, нельзя смешивать мир живых и мир мертвых. Фотографии предков должны храниться в альбомах, а не висеть на стенах. У меня, как видишь, для них отдельная комната.

– Вот в чем дело, – усмехнулась я. – А этот мальчик – юный Максимильян? – ткнув пальцем в фотографию малыша, спросила я.

– А ты как думаешь? – краешком губ улыбнулся он.

– Это что, проверка? – усмехнулась я.

– Вовсе нет. С чего ты взяла?

– Все эти люди мертвы. Давно.

– Так и есть, – кивнул Бергман и, чуть помедлив, добавил: – Это мой брат.

– Ты когда приехал?

– Минут пять назад.

– Сработала сигнализация?

– Да. Получил СМС, что дверь открыта.

– Ты сделал это нарочно, – сказала я, а он сделал вид, что не понял.

– Что?

– Ты был уверен, я захочу войти…

– Любопытство сгубило кошку, а врать глупо, когда мне прекрасно известно, что ты видишь людей насквозь, – засмеялся он.

– Только не тебя, – ответила я серьезно. – Оправдываться я не собираюсь. Насчет любопытства ты, конечно, прав. Со времен сказки про Синюю Бороду мало что изменилось.

– Согласен, – весело кивнул он.

– Можешь ходить по всему замку, только не открывай одну дверь, – продолжила я. – Но у меня такое чувство, что ты мне показал совсем другую комнату и настоящие тайны вовсе не здесь.

Бергман с минуту смотрел на меня, а потом серьезно ответил:

– Главное, всегда помнить, чем сказка закончилась.

– Любопытная девушка скончалась в расцвете лет? – зло засмеялась я.

– На самом деле, дорогая, сказка закончилась плохо для них обоих… Для кофе, пожалуй, поздновато, – сказал он, поднимаясь. – Как насчет чая?

По его тону было ясно, он предлагал оставить споры и взаимные подозрения и идти на мировую.

– Отличная идея, – кивнула я.

– Лионеллу беспокоить не будем, чай я сам заварю.

Мы покинули комнату. Бергман тщательно закрыл дверь и кивнул на кресло в своем кабинете, включив перед этим свет и предлагая устраиваться с удобствами.

– Все необходимое для чая у меня есть здесь, – добродушно заговорил он, открыл шкаф, в котором был скрыт мини-бар.

Пока он колдовал над чаем, я обратила внимание на бумаги, лежавшие на его столе.

– Что это?

– Каталог коллекции Лотмана, – ответил Максимильян. – Попросил Поэта его переснять.

– Зачем?

– Пока и сам не знаю.

Однако каталог меня заинтересовал, точнее, меня заинтересовал тот факт, что он интересен Бергману.

– Ты считаешь, убийство может быть связано с его коллекцией?

Он пожал плечами:

– Не уверен. Просто привык проверять все возможные версии. Пей, – поставил он передо мной чашку. – Чай отличный. Клиент привез из Китая.

Чай и в самом деле оказался необыкновенным. Некоторое время мы сидели в молчании, пили чай и даже не смотрели друг на друга, не то чтобы сознательно избегая этого, скорее были сосредоточены на собственных ощущениях. И к чему-то готовились.

– Итак, это было впервые? – отставив чашку, спросил Максимильян и теперь сверлил меня взглядом.

– Что? – спросила я, хотя поняла, о чем он. Покачала головой, словно досадуя, и кивнула. – Да. Я впервые увидела убийцу. Так явно… Жаль, толку от этого немного… Я ничего не могу рассказать о нем.

Бергман едва заметно пожал плечами:

– Кое-что все-таки смогла. Он молод, чуть выше среднего роста, нормальной комплекции. И он убежденный убийца. Но не киллер.

– Маньяк, который убил впервые? – нахмурилась я.

– Почему бы и нет?

– Тогда найти его будет трудно. Не обязательно, что он связан с семьей Лотмана. Выбор мог быть случайным…

– У него был ключ. Каким-то образом он его получил. Значит, убийца и жертвы пересекались. Мы его найдем, – неожиданно улыбнулся он. – Не сомневайся.

А я неуверенно начала:

– Там, в доме… я не могла заставить себя войти в столовую… очень испугалась.

– Я понимаю, – кивнул он.

– Я отказалась от твоей помощи, потому что боялась…

– Было бы здорово, научись ты хоть немного мне доверять.

– Хорошо, – ответила я и усмехнулась: – Попытаюсь.

– Это так трудно? – удивился он.

– Если бы ты не валял дурака и не пичкал нас глупыми байками…

– Глупые байки? – переспросил он и засмеялся так весело, так задорно, что стало обидно. – Один из моих любимых авторов рассказывает о том, как средневековый путешественник пытался описать слона, увиденного в далекой Индии. Сограждане, само собой, о слонах слыхом не слыхивали, и когда он дошел до носа длиной в полтора метра, которым слон легко поднимает бревно, засмеяли беднягу. А сейчас даже маленькие дети знают, что у слона есть хобот, и ничуть этому не удивляются.

– По-моему, не очень удачный пример.

– А по-моему, вполне. Границы познания нелегко преодолевать, о чем бы ни шла речь.

– То, о чем говоришь ты… это просто мистика какая-то. Я не могу в это верить.

– А твои видения – что это? Для скептиков – не более чем самовнушение или вообще психическое расстройство.

– Возможно, так и есть, – кивнула я. – Я хотела тебе сказать… что чувствую себя виноватой. Я убеждена, все это чушь, но ты и Димка с Волошиным, вы чего-то от меня ждете…

– Ты очень помогла нам в предыдущем расследовании, – развел он руками.

– Я не об этом. В общем… давай попробуем.

Не знаю, что на меня