всеобщая амнистия за прошлые акты нелояльности, даровано освобождение от налогов, а также обещано не вводить в него королевский гарнизон. На его торговлю не распространялись запреты на торговлю с врагом, действовавшие в других частях Буржского королевства. Эти условия были доставлены в город и ратифицированы на общем собрании жителей. Улицы взорвались радостью. Но не все разделяли эту радость. Многие знатные горожане считали, что их обошли. Капитаны гарнизона согласились лишь на ознакомительные переговоры, а не на капитуляцию, и отвергли эти условия. Но без поддержки жителей они ничего не могли сделать. В итоге собравшаяся толпа горожан заявила им, что они примут Дофина с их согласия или без него. На следующее утро, 10 июля, в девять часов утра горожане открыли ворота. Первой в город въехала Жанна в сопровождении большого отряда латников, которых она расставила на улицах для поддержания порядка. Городские склады были вскрыты, а их содержимое распределено между голодающими войсками Дофина. Жанна лично руководила выводом гарнизона. Игнорируя условия капитуляции, она освободила пленных "во имя Бога", когда они проходили через ворота, в результате чего Дофину впоследствии пришлось выплатить компенсацию их пленителям[409].

* * *

Днем 10 июля 1429 г. Филипп Добрый прибыл в Париж для срочных переговоров с регентом и его советниками. Филипп застал столицу в состоянии паники. Утром этого дня сдался Труа. На следующий день епископ Шалонский, чей город контролировал мост через Марну к югу от Реймса, встретил Дофина на дороге с ключами от своего города. В течение следующих нескольких дней, пока в Париже проходили заседания Совета, поддержка англо-бургундского дела рухнула на большей части территории Шампани. 14 июля Дофин и Жанна д'Арк были приняты в Шалоне восторженными толпами горожан. Герцог Бедфорд предупредил Совет в Вестминстере, что Реймс, вероятно, скоро падет, а за ним последует и Париж. Многие тысячи парижан, возглавляемые советниками Парламента и канониками главных церквей, присоединились к религиозным процессиям, проходящим по улицам, — привычным симптомам разгорающегося кризиса[410].

Герцог Бедфорд нуждался в двух вещах от Филиппа Доброго: в щедрой военной помощи и в политической поддержке, чтобы укрепить свои позиции в Париже. Результат подтвердил все опасения Ла Тремуя, что поход на Реймс приведет к тому, что бургундцы укрепят свои отношения англичанами. Филипп и Бедфорд торжественно возобновили свой союз. Они договорились, что каждый из них будет использовать все свои ресурсы для преодоления сложившегося кризиса. В письме Совету в Англии Бедфорд сообщал, что в этой сложной ситуации Филипп проявил себя как "истинный родственник, друг и вассал" короля. Филипп взял с собой в Париж 400 или 500 человек, чтобы помочь защитить город от нападения. Его офицеры уже набирали новую армию по всей территории страны. Регент обещал субсидию в размере 40.000 ливров на их жалованье, половину из которых он выдал наличными, а остальную часть обеспечил залогом драгоценностей, принадлежащих ему и его жене. Через несколько дней ожидалось прибытие из Англии Бофорта и Рэдклиффа с еще 1.800 человек. На самом деле первые транспортные суда отплыли из Сандвича 13 июля. Английский Совет обещал прислать еще людей, как только их удастся нанять и оплатить. Тем временем Бедфорд планировал совершить турне по Нормандии, чтобы вывести из гарнизонов как можно больше войск. К концу месяца из этих источников было собрано еще 1.750 человек. Расходы на все это легли на английскую казну и на казну Нормандии. К этому времени Бедфорд потерял всякую надежду на защиту договорных провинций за счет собственных ресурсов[411].

Филипп Добрый уже много лет не обращал внимания на Париж, но глава Бургундского дома по-прежнему оставался важным символом партийной верности среди столичных гильдий. Бедфорд и герцог Бургундский вместе участвовали во дворце на острове Сите в драматической инсценировки убийства Иоанна Бесстрашного, в конце которой собравшимся зрителям, всем видным горожанам, было предложено принести коллективную клятву верности, подняв руки в знак согласия, как на политическом митинге XX века. Купеческий прево и все четыре городских эшевена были заменены надежными бургиньонами, а капитаном города был назначен Вилье де Л'Иль-Адам, еще один непоколебимый бургиньон. Многое из этого было пустой показухой, поскольку на самом деле ни Бедфорд, ни Филипп не были уверены в завтрашнем дне. Когда Филипп покидал город, он прихватил с собой свою сестру герцогиню Бедфорд, "ввиду больших опасностей, которые, по всей видимости, угрожают Иль-де-Франс". Завершая свой доклад коллегам в Англии, Бедфорд укорял их за то, что они противились его прежним призывам к молодому Генриху VI приехать во Францию, и просил их еще раз подумать. Внезапное возрождение дела Дофина продемонстрировало ценность видимого символа лояльности в мире, где торжественное театрализованное представление имело огромное значение. Если бы король находился во Франции, заметил Бедфорд, ситуация вряд ли вышла бы из-под контроля[412].

Примерно 11 июля 1429 г. Вилье де Л'Иль-Адам прибыл в Реймс вместе с пикардийским дворянином Филиппом де Савезом и отрядом солдат. Их задача состояла в том, чтобы подавить любые попытки горожан перейти на сторону Дофина и убедить их держаться до прибытия более значительных сил. То, что они обнаружили в городе, не могло их успокоить. Как и в Труа, между городскими властями и горожанами существовал раскол. Советники заявили о своем намерении защищать город и предприняли энергичные шаги по его подготовке к обороне. Были усилены дозоры, отремонтированы стены, башни и ворота, на улицах натянуты цепи, приняты меры против чужаков и известных партизан Дофина. После сдачи Труа эти меры были усилены, и жителям окрестных деревень было приказано явиться в город, захватив с собой все съестные припасы.

Горожане сопротивлялись. Они боялись Жанны и были склонны идти по пути наименьшего сопротивления. Войдя в Шампань, Дофин направил в Реймс своих герольдов с призывом к жителям покориться ему. Он напомнил им о своих победах на Луаре, преувеличил потери англичан и намекал на тяжелые последствия в случае отказа. Когда все это было проигнорировано, было отправлено другое, более настойчивое послание. Требования Дофина поддержали советники из Труа. "Карл, —  писали они, — государь великого благоразумия, мудрости и мужества, который был чрезвычайно милостив и щедр по отношению к ним". Жители Реймса должны были подчиниться ему так же, как и они. Бургундский партизан Жан де Шатийон, писавший из своего замка Шатийон-сюр-Марн, обратился к городу с другой версией событий. По его словам, Труа был сдан вероломным епископом против воли жителей. Армия Дофина никогда не смогла бы взять город силой. Что касается Жанны, то он говорил с оруженосцем из гарнизона, который видел ее и сообщил, что она "самое простое существо, которое он когда-либо видел", в ней не больше разума, чем в любой глупой дуре[413].

Капитан Реймса Гийом де Шатийон находился в 40-а милях