и коробки с пулеметными лентами, и канистры с дополнительным топливом, все было очень толково размещено между задним сиденьем и водительской частью. Лисовский славно потрудился. Машина Вольфовича шла второй. За рулем у него был знакомый мне Серега Хитун, замыкал колонну автомобиль с Жамболоном, его водителя я узнал не сразу. Им оказался повар-матерщинник, сумевший застрелить одной пулей на горе Мафуска двух ебущихся барсуков. Сипайло нигде видно не было, и этот факт меня очень радовал. При выезде из Урги на Калганский тракт нашу колонну остановили. Я остался сидеть в машине, а Вольфович быстрым шагом прошел в пристройку со шлагбаумом и вскоре вернулся, жестом приказав Войцеховичу двигаться дальше. Боец поднял шлагбаум, и мы выехали из Урги в ночную весеннюю степь. Вскоре остановились в районе Верхнего Мадачана. Вольфович попросил меня выйти из автомобиля и приготовить оружие. «Смотри в оба! Всякое может случиться…» А сам пошел прочь, к отдельно стоявшему у дороги зданию, в оконцах которого, несмотря на глубокую ночь, тускло горел свет.

Я достал наган и, держа его в руке, стал смотреть по сторонам, остерегаясь неожиданностей. Из здания навстречу Вольфовичу вышли трое. Между ними состоялся короткий разговор, сопровождаемый жестами. Потом троица разделилась, каждый направился в сторону одного из автомобилей. К моему двигался темный силуэт с мешком за плечами. Мешок был явно тяжелым, потому что человек пригибался и делал мелкие частые шажки. Когда незнакомец приблизился к машине вплотную, я узнал в нем Сипайло.

Он ухмыльнулся, кивнул мне, навалившись всем телом на кузов, подтянул свой мешок и грузно перевалил его на заднее сиденье. В мешке раздался звон металлических плашек, судя по всему, золотых. Задние машины начали движение, поочередно обогнули нас и устремились вперед. Я направил револьвер на Сипайло, и он весь съежился.

– Ты чего, Ивановский? Тебе Вольфович разве не сказал, что я с вами? Убери наган и залазь в машину, нельзя терять время!

– Сдать оружие! – громко скомандовал я, отчего Войцехович обернулся и удивленно поднял брови.

– Да ты не пыли. Нет у меня оружия! Вольфович наган мой забрал и ножик тоже. Вот, гляди. – Сипайло стал вертеться на месте, хлопая себя по бокам и карманам.

Я ему не доверял. Заставил развернуться ко мне спиной и очень дотошно обыскал. Оружия при нем действительно не было. Сели в машину. Ехали молча, я засунул за тарлык правую руку, в ней был наган, направленный в сторону Макарки. Вскоре мы настигли обе впередиидущие машины и пристроились им в хвост. Наша колонна двигалась сквозь ночь, преодолевая мелкие препятствия в виде кочек, грязи и щебневого бездорожья…

А потом наступило утро. Сипайло спал, прислонившись головой к боковой дверце. Войцехович вглядывался в дорогу, я размышлял о своем. Остановку сделали на перекрестке, когда солнце уже было в зените. Вольфович и Жамболон, что-то обсуждая, разминали ноги и руки рядом со второй машиной. Хитун стоял в стороне и курил папироску. Третьего автомобиля не было видно. Наверное, его отдали двум таинственным незнакомцам, которых мы забрали в Мадачане посреди ночи.

– Ивановский, иди сюда, разговор к тебе есть! – Вольфович махнул мне рукой и, развернувшись, зашагал от дороги в степь; я последовал за ним. – Ты как там с Сипайло, ладишь пока? Не закатывает сцен, не лезет душить?

– Нет, пока ведет себя пристойно, – хмуро ответил я. – А почему именно мне этого гада подсадили? Не лучше ли ему с Жамболоном ехать, ну или с вами?

– Привыкай, братец! Мы с Жамболоном двинем дальше на юг в сторону Калгана. А вы на восток свернете, к Хайлару. Там у Сипайло спрятаны документы. Я оружие у него отобрал, но этот змей хитер и опасен. В дороге может всякое случиться. Потому делай как знаешь. Можешь его везти до Хайлара, а можешь по пути высадить в пустынном месте, никто тебя за это не осудит.

– Вот это да! – поразился я. – Мне Рерих сказал, что мы все вместе поедем до Хайлара, а теперь такое…

– Рериха тут нет, Ивановский! Тебе бы уже и повзрослеть пора. Ты жив, вооружен, у тебя есть автомобиль с пулеметом, груженный золотом и патронами. До границы тут несколько дней ходу. Справишься?

– Справлюсь, – кивнул я утвердительно.

Было немного стыдно. Что же я, совсем уже ничего сам сделать не смогу? Конечно справлюсь…

– Ну а теперь давай прощаться. Рад был нашему знакомству. Войцеховича береги! Он знает, где схрон с водой и топливом, у него же подробная карта Лисовского, так что не заблу́дитесь. Золото поделите честно. Я бы на вашем месте основную его часть перед Хайларом зарыл. Потом вернуться можно и забрать целиком все или по частям вывезти. Остановки делайте пореже. Тут по трактам разная сволочь разбойничает, поэтому, как на запад свернете, пулемет на турель поставь и до Хайлара не снимай.

Попрощались. Вольфович с Жамболоном поехали дальше. Войцехович некоторое время смотрел им вслед, а потом поинтересовался:

– На юг двинули? А нам, значит, на восток?

– А нам на восток, – подтвердил я.

– Ивановский, дай мне наган! Может, отстреливаться по дороге придется. – Сипайло сощурился и нервно замотал головой. – И еще воды дайте! Умираю уже, так пить хочется.

– Выйди из машины, – скомандовал я и достал наган.

– Никуда я не выйду! – завизжал Макарка и ухватился за боковую дверцу обеими руками.

Я направил ствол ему в голову и повторил решительно:

– Выходи из машины, иначе пулю сейчас схлопочешь!

– Меня – нельзя! У меня документы в Хайларе для вас! Еще вот золотишко есть, поделим по-честному. Вольфович запретил меня в расход пускать!

Сипайло заплакал, содрогаясь в нервном припадке, но из машины вылез. Войцехович смотрел на происходящее с удивлением и любопытством.

– Сипайло, в Ван-Хурэ я дал обещание полковнику Казагранди о том, что при первом же удобном случае произведу над тобой казнь. Ты повинен в смерти множества незнакомых мне людей. А еще была Дуся, была семья доктора Гея, его жена, теща, маленькие дети…

– Стой, стой! Это не я! Это по приказу… Ивановский! Кирилл Иванович!

Сипайло неожиданно бросился мне в ноги и, обхватив их руками, прижался ко мне и зарыдал. Я попытался освободиться, но он так крепко завязался в узел вокруг моих сапог, что пришлось ударить его наотмашь по темени рукояткой нагана. Макарка ослабил хватку, а затем и вовсе опустил руки, дав мне возможность отойти от него на несколько шагов. Он осел на землю и схватился за рану на голове, из которой начала вытекать вязкая темная кровь. Она просачивалась сквозь пальцы, стекала по лицу и тяжелыми каплями падала на