Это новое оружие тяжело и неудобно – я так к нему и не привык. После каждого выстрела приходится вскидывать его дулом кверху, иначе при повороте барабана механизм может заклинить.

Проклятые капсюли… неужто не могли придумать чего-нибудь другого.

* * *

Дальше!

* * *

Несчастные бродяги. Живут тем, что грабят и убивают одиноких путников на пустынной дороге в самом бедном районе провинции. Неудивительно, что они не выглядят сытыми. Я улыбаюсь им, показываю, что настроен миролюбиво. Я готов с ними поговорить, помочь добрым словом и советом, но им не нужно слова – им нужно все, что у меня есть.

А что может быть у странствующего монаха, кроме одежды и чаши для подаяний? Ну еще посох – крепкая палка в человеческий рост, с верхушкой, отшлифованной ладонями до блеска. Знающему человеку эта шлифовка скажет о многом, но бродяги к таким не относятся.

Бродяг трое. Я один. Они довольны – легкая добыча.

Вот только монах я не совсем обычный…

Императорским указом всем монахам нашего монастыря разрешено пить вино и любить женщин. Такая привилегия просто так не дается. Мы ее заслужили, помогая трону. Силой своего духа, оружием, или вовсе без него. Даже с голыми руками мы можем доставить немало хлопот любому противнику. Вся наша жизнь – это служение и бесконечная закалка тела. И духа. Ведь дух первичен.

Бродяги об этом не догадываются.

Мне их жаль – бедные люди. Дух их скуден, а помыслы нечисты…

* * *

Вот этот файл, похоже, надо изучить подробнее. А потом дальше – файлов много, и среди этого мусора надо выбрать нужные.

* * *

Рев трибун. Трезубец, вонзенный в бок…

Отец сказал, что, если я не научусь щипком вырывать у быка клок шкуры, мне никогда не встать на палубу его драккара. Я стараюсь. Стараюсь…

Вот они, двери. За ними я смогу затеряться. Уйду от погони. Воин в доспехах преграждает путь. Замахивается мечом. Он почему-то без шлема. Боится меня, но не слишком – открыт. Видит, что руки мои пусты, вот и не опасается. Зря – на запястьях у меня браслеты с длинными изогнутыми железными шипами. С ними удобно забираться на крепостные стены – ведь такие, как я, не всегда могут пользоваться воротами. Короткий замах, удар с оттяжкой – и воин лишается лица…

Мечом из-под щита. Готов. Их много, но мы стоим. Недолго им осталось. Мы – римляне, они – варвары.

Этого удара никогда не отрабатывают на живом противнике. Немногим ученикам дается такое знание, и постигают они его на чучелах и трупах бедняков. Резкий тычок – и палец, пробив глазницу, достает до мозга. Трудно добиться подобной концентрации – лишь лучшие на это способны…

Лошади сходятся, турнирные копья переламываются с треском. Упоительный миг…

Я не использую оптического прицела. Да, удобная вещь, но зачем? Мне не приходится стрелять на дистанции больше пятисот метров, а на ней мое зрение позволяет обходиться без новомодных хитростей. И самое главное: оптический прицел устанавливается слишком высоко. Приходится чуть-чуть приподнимать голову. Каждый лишний миллиметр приближает тебя к смерти. Глазастый русский солдат. Осколок. Пуля. Боже, как здесь холодно…

Это не то… Дальше!

* * *

День и без того жаркий, а в горящем городе настоящая преисподняя. Эти еретики сожрали всех крыс и, по слухам, друг друга поедать начали, но дерутся все так же отчаянно. Я думал, что после захвата стен и ворот все закончится, но все только началось: бои идут за каждую улицу, переулок, дом. Правая рука по локоть в крови, нагрудник смят ударом – какой-то безумец, уже умирая, ухитрился достать кузнечным молотом. Я рублю, колю, режу. Во славу Господа нашего!..

Я всегда даю противнику шанс. Пусть ударит первым. Это не только благородно, но и очень полезно для меня. Ведь при атаке многие раскрываются. Пусть даже чуть-чуть, но раскрываются. Мне этого достаточно – ответным ударом я таких убиваю…

Стрелу надо выпускать с громким выдохом. И еще в этот момент надо резко сжимать ноги, обхватывая бока верблюда. Одна стрела – одна черномазая обезьяна…

Ребром ладони я сокрушаю стопку черепицы – что мне его кадык…

На теле человека есть ряд точек, воздействие на которые может привести к потере сознания, частичному параличу, шоку и даже смерти…

Стоит только начать – и уже невозможно остановиться. Это ведь всего лишь грязные шлюхи, чего их жалеть? Наша цивилизация слишком больна, раз считает меня преступником. А вот и она. Старая, с красной рожей, улыбается, стараясь не разжать губ, – скрывает отсутствие передних зубов. Очередная шлюха. Само воплощение нашей загнивающей цивилизации. Ничего, я хоть немного ее очищу. Рукоять ножа почему-то теплая…

Кусочек сахара под язык – очередная доза: теперь в темноте буду видеть чуть лучше. Несколько шагов осталось, но я не спешу – буду преодолевать их по дюйму. Часовой должен узнать о моем присутствии лишь в тот миг, когда хрустнут его шейные позвонки…

Стенка на стенку. Деревня на деревню. С дороги, немощные! Зашибу! До смерти зашибу! Я – лучший! Сейчас я проломлю этот строй! И пусть только попробуют потом не отдать Настю за меня!..

Мой бумеранг после промаха не возвращается. Это боевое оружие. Им я убиваю людей…

Клинч. Судья. Разводит. Бесполезно – я уже «поплыл». Это поражение…

Отсеченная кисть еще падает, а я уже вспорол живот следующему. Выстрел. Ухо задевает горячим клубом порохового дыма, но я жив: стрелок так боится, что промахнулся почти в упор. Атака гуркхов для них – сам ужас. Сейчас мой кхури[8]доберется и до него…

Он намазался маслом. Думает, что это его спасет. Предыдущий тоже так думал. Я ему сломал спину…

Меня когда-нибудь вычислят по почерку. Люблю убивать необычными предметами. Столовый нож, фарфоровая тарелка, зонтик, хрустальный шар для гадания, грязные подтяжки. Сегодня, пожалуй, надо придумать что-нибудь совсем уж оригинальное. Интересно, а можно убить человека сиденьем от унитаза? Пожалуй, стоит над этим подумать… и попробовать…

Вокруг этого проклятого города не нашлось камней. Приходится метать шары, вырубленные из дерева, а они не столь хороши, как гранит или известняк. Зря эти шакалы убили наших послов. Когда стены их крепости падут, они жестоко поплатятся за все! Опять лопнул канат, но это не беда – мои мастера на глазах устраняют поломку, заменяя его запасным. Китайские мастера быстро работают – хорошо я их выдрессировал.

Это мне вряд ли поможет в бою против перерожденного… Дальше!

* * *

В глаза бьет свет – из-за туч на минуту проглянуло солнце. Я лежу на сером песке, у подножия огромного каменного монолита. Он не один здесь – их несколько рядов. Точнее, кругов – один в одном заключенные, как набор матрешек. И алтарь по центру капища…