Были и туристы, и просто любопытные. Большинство же присутствующих, похоже, были больными или страждущими, и боль в их лицах говорила о том, что они ждали чуда для себя или для своих любимых.

Как и предсказывал Уинфилд, первый паломник появился на следующий же день после репортажа Робин Кронин с руин. Начали приходить местные, услышавшие захватывающие истории о руке Распутина и о том, какие чудеса ей приписывали. Их число все росло, пока Робин и команда «Канала 1» держали историю в первых строчках рейтингов. В репортаж были включены фотографии, изображавшие Робин в рваном грязном платье, с растрепанными волосами, ведущую свой первый живой репортаж с обгорелых руин. После этого она продвинулась до помощника ведущего десятичасовых горячих новостей и заработала в местной прессе репутацию «репортера с горячих точек».

Две недели спустя она сделала репортаж о реликвии, рассказав ее историю от вскрытия Распутина и Староконстантиновского монастыря до деревушки Унтерберг в Австрии и пожара в церкви Святой Софии. Через неделю последовал еще один репортаж с рассказом о Распутине и о том, как множество сотворенных им чудес сделали его святым в глазах русского крестьянства. Ни в одном из этих репортажей не было упомянуто, что она отравила Ростка и похитила реликвию для собственных целей.

Теперь Росток смотрел, как она со своим оператором сквозь толпу пробирается к алтарю. Ее светлые волосы были причесаны так, чтобы делать ее визуально выше. Одета она была в один из своих ярко-красных костюмов.

Репортажи о мощах привлекли внимание всей страны. Телеведущий Том Брокау выделил на 15 секунд «Вечерних новостей» Эн-Би-Си. На фоне фотографии погруженного в раздумья Распутина ведущий говорил, что специалист по искусству оценил реликвию в десять миллионов долларов. «Нью-Йорк Таймс», которая незадолго до этого печатала похожую историю об американском солдате, выкравшем часть сокровища Кведлинбурга[39], отметила, что обнаружение мощей Распутина свидетельствует о возможности возвращения нацистского сокровища в музеи и частные коллекции. Чудесные исцеления были упомянуты только вскользь.

Росток улыбнулся, увидев, как явно раздраженный организатор церемонии объясняет Робин, что ей нельзя проходить за иконостас.

Но оставалось кое-что, чего не знала Робин, о чем не сказал Том Брокау и не написала «Нью-Йорк Таймс». Это была реальная история мощей Распутина и смертельного токсина, которым они были покрыты. Робин даже не подозревала, как близка была к смерти.

Даже если бы слухи каким-то образом просочились, Росток знал, что толпам паломников, ежедневно искавших в Миддл-Вэлли чудесных исцелений, будет все равно. Люди приезжали на машинах, туристических автобусах, а недавно стали добираться и самолетами с несколькими пересадками до соседнего города Авока. Прибывали и православные, и католики, и вообще не христиане.

Их было так много, что епископ Сергий, когда собор еще не был достроен, проводил особые «целительные службы» по воскресеньям под навесом за своим домом. Людям с особенно тяжелыми болезнями позволялось поцеловать одну из костей кисти Распутина. «Канал 1», рейтинги которого были теперь самыми высокими в северо-восточной Пенсильвании, транслировал эти службы. Программу начали продавать коммерческим и кабельным станциям, и в каждом выпуске показывали людей, рассказывавших, как чудо исцелило их на этих службах.

Медицинское сообщество выставляло на смех идеи о том, что серьезные болезни можно вылечить, прочитав молитву над костями человека, которого учебники истории называли шарлатаном. Онкологи считали, что выздоровление больных раком, в том числе и матери Робин, — временное улучшение, характерное даже для неизлечимых больных. У семерых якобы бесплодных женщин, которые смогли забеременеть, по мнению медиков, никогда не было нарушений половой системы. Слепая женщина, прозревшая на службе, прежде страдала от психологического, а не физиологического нарушения, сказал ее офтальмолог. Историю о человеке, вернувшемся к жизни, когда Сергий подошел к его больничной койке, опровергли за неимением подписанного свидетельства о смерти. Для каждого исцеления находилось объяснение. И за каждым объяснением следовали новые рассказы об исцелениях. Привлекавшие все больше паломников.

Глядя на изумительные фрески на высоком своде, Росток вспомнил слова профессора Альцчиллера о том, что церковные реликвии обретают над верующими мистическую власть. Из-за веры в святость этих артефактов разгорались войны, уничтожались королевства и обретали знаменитость города. Именно это и происходило с маленьким городком в долине реки Лакавонны.

Паломников становилось все больше и больше. Старые дома перестраивались под мотели, открывались рестораны, появлялись сувенирные лавки. Вскоре гости города могли переночевать в русском доме, отведать в ресторане излюбленных сладостей Распутина, попробовать в баре его любимую мадеру, купить диск с его любимой цыганской музыкой, обзавестись набором матрешек с лицом Распутина и всей императорской семьи, открытками, брелоками с Распутиным и даже приобрести для своих детей пластмассовые бороды Распутина. Старики, которые раньше стеснялись своего происхождения, теперь гордились, что они русские.

Даже те скептики, что отрицали обожествление пророка и не верили в чудесные исцеления, не могли не видеть, как изменился Миддл-Вэлли с открытием реликвии. «Скрантон Таймс» назвала это экономическим чудом: превращение умирающего шахтерского городка в процветающий религиозно-туристический центр. Город, когда-то существовавший исключительно на деньги комитета национальной безопасности, теперь процветал за счет туристов. Ходили слухи об открытии гостиниц сети «Дэйз-Инн» и, может быть, даже о возобновлении движения по старой железной дороге. Войдя в раж, совет попечителей Миддл-Вэлли отверг угрозы союза гражданских свобод о возбуждении уголовного дела и официально провозгласил Григория Распутина покровителем Миддл-Вэлли.

Уинфилд прав» подумал Росток. Если паломники вдруг узнают о токсине, они захотят получить его образцы в бутылочках, чтобы забрать домой в качестве талисмана. Они уже готовы были отдать десять долларов за пузырьки земли с руин церкви: ведь в ней, смешанные с пеплом иконостаса и, возможно, даже прахом Василия, могли быть одна-две бесценных крупицы сгоревшей плоти святого.

…Хор вновь запел: сначала доминировали мужские голоса, раздававшиеся мощным эхом под сводом церкви, затем они стали тише и позволили женским воспарить над собой. Церемония началась.

Епископ Сергий вышел из дверей иконостаса. По бокам шли двое прислужников, неся золотые кадила с благовониями. Одеяние епископа было расшито золотыми и серебряными нитями. На голову надет золотой венец, говорящий о его духовном сане. Жестом он приказал Ростку встать.

Воздух пронизывал чистый, светлый и серебряный сопрано. К нему в торжественном унисоне присоединились церковные колокола. За пределами церкви поднялся гул голосов. Люди, стоявшие внутри, поднялись на ноги и принялись толкаться, чтобы лучше увидеть происходящее.

Лучи утреннего солнца озарили девушку, стоявшую в открытом дверном проеме. Игра света создавала вокруг нее небесный ореол. Мгновение она стояла неподвижно, обводя взглядом толпу собравшихся. После все они будут говорить, что то был волшебный момент, когда время остановилось,