Такие люди не осознают, что этот архетип трикстера констеллируется у них в бессознательном вследствие их эго-установки трикстера, то есть благодаря их собственной установке по отношению к бессознательному. Они хотят обмануть и использовать бессознательное в своих целях, хотят положить его к себе в карман, с легким, незаметным стремлением к власти, и бессознательное отвечает им зеркальной реакцией. Есть даже такие люди, которые, читая Юнга, пытаются таким образом развивать процесс индивидуации. Они думают приблизительно так: «Если я буду поступать так, как поступал Юнг, записывать каждый сон, работать с активным воображением и т.д., то я добьюсь ЭТОГО». Они включают побудительную, настойчивую эго-установку в проект, который обманывает их с самого начала и доставляет им бесконечные неприятности. Это современная вариация древнего архетипического мотива состязания в магии или магического соперничества.

И в русской, и в ирландской сказке герой-победитель может получить дочь мага-волшебника-колдуна. Именно фемининный элемент решает проблему или же вмешивается в процесс и принимает ту или другую сторону. В русской сказке герою удается, превратившись в сокола, влететь через окно в покои дочери царя-колдуна и предаться с ней там любовным утехам. В ирландской сказке герой получает помощь подземной материнской фигуры и ее конька и с помощью фемининного начала побеждает подземного короля. Эту помощь следует рассматривать как компенсаторный фактор, ибо, когда сознание теряется в состязании в волшебстве, это значит, что оно незаметно для себя оказалось захваченным властной установкой. Принцесса воплощает противоположное начало по отношению к власти: любовь и Эрос — против стремления к доминированию. Следовательно, соперник, который привлек на свою сторону Эрос, а не властную установку, побеждает своего противника.

В русской сказке это ясно показано. На пиру царь-чернокнижник обещает победителю в наследство свое царство. Вполне понятно, что он находится в плену властной установки. Первые двое юношей, которые вызываются с ним соперничать и говорят: «Я готов это сделать», тоже попадают в ловушку властной установки, так как принимают ее; и она действует безотказно — они оба лишаются головы. Если бы они просто нерешительно пожали плечами, то увидели бы, что царь-чернокнижник несет чепуху.

Третий юноша, главный герой сказки, наоборот, знает подход к фемининному началу, которое находится в плену у царя-чернокнижника. Он побеждает царя-чернокнижника благодаря связи с царевной и птицей Маговей, птицей-самкой, которая сидит в гнезде на яйцах. Трижды он получал помощь от фемининности: от царской дочери, от птицы Маговей и от служанки, которая взяла кремень из камина и случайно бросила его через левое плечо, тем самым дав герою возможность снова принять человеческий облик. Благодаря своей связи с фемининным началом герой трижды спасается от смерти: так же, как в ирландской сказке, в которой благодаря связи с фемининностью герой также спасается от опасности. Почему-то царю-чернокнижнику не удается следовать за скрытой женской ментальностью. Тот, кто имеет властную установку, не может понять установку любви и Эроса. Он всегда будет ошибочно ее понимать, попадаясь на какую-то тайную уловку, и идти по ложному пути.

В ирландской сказке это оказывается еще более интересным. Там соперник обладает тайным знанием черной магии, древними магическими традициями, существующими еще с каменного века. Вероятно, магия — один из древнейших видов человеческой деятельности. При появлении новой сознательной установки прежняя установка опускается на уровень магии. Таким образом, магическая форма духовных и религиозных знаний является самой древней, которую вытеснили новые религиозные установки, а потому магическое мышление погрузилось на более бессознательные уровни.

В ирландской сказке магия коня оказывается сильнее магии слепого прорицателя. Это кельтская сказка, и подземный мир -это, очевидно, кельтское Запредельное, в котором живут феи и эльфы, куда уходят умершие, откуда приходят прекрасные русалки и другие существа и где пропадают средневековые рыцари. Там заколдовали самого великого волшебника Мерлина. Страна Запредельного в кельтской мифологии является романтической по своему характеру, — и этот романтизм полностью исчезает в верхнем мире.

Первая жена короля, мать главного героя, была доброй женщиной. Но когда она умерла и король женился второй раз, появилась мачеха, которая вместе со своими двумя сыновьями пытается оттеснить героя. В поведении мачехи присутствует ядовитая властная установка; она хочет устранить первого сына и возвести кого-то из своих сыновей на трон Ирландии. Поэтому целый мир чувств, любви, а вместе с ними — искусства, песен и красоты исчезает в бессознательном. Главный герой все это возвращает обратно. Хотя в верхнем мире правит злая мачеха, главный герой отправляется в подземный мир и находит там позитивную материнскую фигуру, которая все время ему помогает. Таким образом, все, что ему недоставало во внешнем мире, герой находит в бессознательном, в мире Эроса; герой не боится спуститься в подземный мир и получить оттуда поддержку.

Остальное состязание происходит внутри самого бессознательного, ибо, по существу, это состязание между белым конем и подземным королем-колдуном. Герою только нужно было слушаться белого коня.

Я попыталась интерпретировать образ коня, исходя из проблемы спонтанности, ибо конь (или лошадь) воплощает абсолютно бессознательную жизненную силу, подлинную реакцию, на которую может полагаться герой. Мы можем развить эту интерпретацию дальше, ибо герой прячется в полости от вырванного волоса, потом от вынутого зуба, потом от гвоздя, вынутого из подковы. Затем он должен вставить на место волос, зуб и гвоздь, так что практически не остается свободного места. С психологической точки зрения это значит, что Эго и его сознательное планирование и деятельность, по существу, исключаются; вся разумная деятельность Эго должна закончиться. Только благодаря полному отказу от собственной воли можно следовать указаниям коня и его божественной спонтанности.

Конь является белым, что говорит о том, что этот инстинктивный импульс действует в естественном направлении — то есть в направлении сознания. В колесницу бога солнца в Древней Греции и Древнем Риме запрягали белых лошадей, тогда как в колесницу ночи или луны — темных лошадей. Белых животных всегда приносили в жертву олимпийским богам, темных животных — подземным богам. В ирландской сказке формируется такая констелляция, благодаря которой определенные инстинктивные, позитивные импульсы действуют в естественном направлении — в направлении сознания. Следовательно, Эго может им доверять настолько, чтобы ничего не делать, а разрешить себе слепо им подчиняться. В случае другой констелляции, с черными конями, проблема была бы совершенно иной.

В мифологии черное и белое часто не соответствуют их этическому значению. Они стали иметь это значение только в поздней христианской аллегории — в качестве вторичного, искусственного толкования. В сравнительной мифологии черное всегда обозначало ночное, потустороннее, земное, относящееся к непостижимому для сознания, к