он может всецело понадеяться; он хотел доложить об этом императору, который, без сомнения, наградит нас особенными знаками отличия и вполне заслуженным нами французским орденом.

Однако в знаменитом 29‑м бюллетене не было ни слова благодарности баденским отрядам; помечен был один лишь генерал Фурнье, покинувший благодаря ране с самого начала поле сражения.

Потери наши были велики…

В баденской бригаде насчитывалось двадцать восемь офицеров убитых и раненых…

Убитых унтер-офицеров солдат было более 1100 человек. Лейтенант Гелер, проверяя наличных вооруженных солдат, насчитал их всего только 900 человек.

Во всей армии не было генерала, способного нести службу, и мне пришлось вечером принять команду над всеми сохранившимися еще отрядами.

Полковник Жентиль из бергской бригады доложил мне, что у него осталось лишь 60 человек, в дивизии Жерара было только 200 или 300 поляков, от двух саксонских полков остались жалкие остатки, готовые растаять.

Все корпуса армии сражались усердно и самоотверженно, и французская артиллерия достойно поддержала честь своего оружия, выступив против превышающего ее силой неприятеля…»

9‑й армейский корпус Великой армии маршала империи герцога Беллюнского К.В. Виктора (Перрена) свою задачу в день 16 ноября выполнил. В десятом часу его остатки, еще сохраняя организованность, стали переходить на правый речной берег, увозя с собой почти все уцелевшие пушки.

На левом берегу оставался только небольшой сторожевой отряд для наблюдения за противником, который готовился к новой атаке вражеской позиции на левом речном берегу, поджидая подкрепления. Чтобы пропустить уходящие отряды корпуса Виктора на правый берег, понтонеры разобрали устроенные ими у мостов по случаю боя завалы.

Начальник мостовых экипажей Великой армии генерал Эбле прислал на левый берег своих офицеров к толпе «одиночек», чтобы убедить их начать переправу ночью. Но те уже развели на берегу костры и стали готовить для себя ужин. Лишь только малая их часть послушалась доброго совета.

В 6.30 утра 17 ноября последние сторожевые посты из корпуса маршала Виктора перешли на правый берег. Это послужило сигналом к тому, что многотысячные толпы «одиночек» бросились к мостам. На них началась ужасная давка, которая привела к многочисленным жертвам.

Наполеон приказал «сжечь за собой мосты». Дивизионный генерал Эбле до последнего оттягивал выполнение приказа императора, чтобы дать возможность лишним тысячам беглецов перебраться на правый речной берег. Эбле имел приказ Наполеона зажечь мосты в 7 часов утра. Все же в 8.30 утра оба моста были подожжены, что тоже привело к немалым людским жертвам.

В 9 часов утра 17 ноября войска Витгенштейна, имея впереди казачьи сотни, вышли на переправу. Около 5 тысяч «одиночек» и беженцев попали в плен с множеством повозок, карет и телег. Эта финальная картина сражения на Березине описывается так:

«Пространство более квадратной полуверсты было сплошь заставлено всевозможными повозками, фургонами и экипажами, преимущественно с награбленной в Москве добычей. В толпе, окружавшей эти обозы, раздавался общий вопль отчаяния. Многие пытались спастись через пылающие мосты; другие бросились на лед, скопившийся между мостами, но он не выдержал тяжести и раздался под их ногами; наконец, некоторые пробовали перебраться вплавь. Но лишь немногим удалось спастись – большинство погибло или было взято в плен».

На этом и завершилась березинская трагедия наполеоновской Великой армии на берегах реки Березины близ белорусского города Борисова. Неприятель потерял в ходе сражения, по разным подсчетам, от 25 до 40 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными. Потери пленными составили 23 932 человека. Около половины из них, как считается, были «одиночками» и гражданскими лицами, сопровождавшими французскую армию в Русском походе, беженцами-французами из Москвы.

Но действительные цифры людских потерь на Березине мы так никогда и не узнаем. Знаем только то, что они были огромны, хотя исследователи и сегодня пытаются по сохранившимся сведениям и документам выяснить масштабы той трагедии французской армии.

Русские потери за четыре дня боев с 14 по 17 ноября 1812 года составили, тоже по разным данным, от 8 до 15 тысяч человек убитыми и ранеными. Называется и такая цифра березинских потерь русской армии – 4008 человек. В тех боях больше половины подошедшей в район Борисова 3‑й Западной армии адмирала П.В. Чичагова не участвовала.

…В воспоминаниях о Березине очевидцы рисуют действительно жуткие картины гибели тысяч и тысяч людей. Луиза Фюзиль, французская актриса, волей судьбы оказавшаяся в 1812 году в России, оставила после себя «Записки о России»:

«…Все офицеры вернулись к Березине. Я взяла под руку генерала Лефевра (сына маршала Ф.Ж. Лефевра, дивизионного генерала, состоявшего в 3‑м пехотном корпусе в должности «старшего штабного полковника», имевшего прозвище «Яйцо». – А.Ш.) и пошла посмотреть, что там происходит.

Когда мост рухнул, мы услыхали крик, один только крик всего множества народа, и этот крик был неописуем! До сих пор звучит он у меня в ушах, когда я вспоминаю эту минуту. Все несчастные, оставшиеся на том берегу, падали, убитые картечью. Только тогда поняли мы, как велико было бедствие. Лед был недостаточно крепок, он ломался, и мужчины, женщины, лошади и экипажи исчезали под ним.

Военные с саблями наголо рубили всех, кто препятствовал их спасению, потому что при смертельной опасности не признаются законы человеческие: жертвуют всем для собственного спасения…»

Очевидцем, видевшим место Березинской переправы сразу после сражения, оказался и главнокомандующий 3‑й Западной армии, которая нанесла в эти дни Наполеону наибольшие потери, адмирал В.П. Чичагов. В своих «Записках», написанных во Франции и имевших оправдательный характер, он рассказывал об увиденном у Студенки:

«Земля была покрыта трупами убитых и замерзших людей; они лежали в разных положениях. Крестьянские избы везде были ими переполнены, река была запружена множеством утонувших пехотинцев, женщин и детей; около мостов валялись целые эскадроны, которые бросились в реку. Среди этих трупов, возвышавшихся над поверхностью воды, видны были стоявшие, как статуи, окоченелые кавалеристы на лошадях, в том же положении, в каком застала их смерть…»

Эмоциональный по натуре генерал А.П. Ермолов в своих «Записках» высказался о березинской трагедии Великой армии императора французов так:

«Не позволю себе оставить без описания о происходившем на реке Березине, когда мы оставили ее, и чего я был очевидный свидетель. На мостах, частями обрушившихся, бывшие пушки, разные тяжести упали в реку; толпы людей, сходивших на лед, между которыми немалое количество было женщин с детьми и грудными ребятами. Никто не избег лютости мороза! Никогда не случится видеть столько ужасного зрелища! Счастливы окончившие бедствия свои вместе с жизнию. Они оставили завидующих их участи!

Несчастнее сравнительно были сохранившие жизнь для того, чтобы лишиться ее от жестокости холода, в ужаснейших мучениях. Судьба, отмщевающая за нас, представила нам