В пабе было тихо — тоже некий «откат» после затяжных праздников. У некоторых уже сил на празднование не осталось, а у некоторых — денег. Хмель был на страже один, так что даже в подвал спускаться не стали, сели за дальний столик, который у нас всегда был «переговорным». Кроме нас компания из двух пар сидела за вторым столом, да знакомый из комендатуры пил пиво за стойкой, читая газету. Тишина и благодать.

— Меня наняла Лига, — рассказывала Мила, не забывая пить чай с пирожками от тети Маши. — У меня там завелась подружка, я даже прошла тесты на способности, но никаких не проявила. Потом мне нашли работу официанткой. Хорошее кафе, нормальные деньги.

Я кивнул в знак поддержки, откусив от бутерброда с сыром и ветчиной. Пил я пиво, понятное дело, и пятьдесят грамм перед этим пропустил. От нервов.

— Потом предложили приработок.

— Подруга?

— Да. Ее Леся звали. Она погибла чуть больше года назад, у них что-то взорвалось в лаборатории.

— Было такое, помню, — кивнул Хмель. — У них тогда несколько человек погибло, в газете писали.

— Да, писали. Приработок простой: надо было познакомиться с молодым человеком из завсегдатаев, подружиться и давать ему информацию, какую тот ищет.

— Зачем? Как объяснили?

— Объяснили просто: работа у него важная для всех, обычным образом он все данные не получит. А потом ее засекретят, и никому никакой пользы не будет.

— Что за работа?

— Поначалу я не вдавалась, а объяснять просто он не умел. Перепады полей и все такое. Это я уже потом поняла, что именно он делал. Но это все равно. Незадолго до того, как Леся погибла, она познакомила меня с человеком, который должен был передавать мне данные и деньги.

— Что за человек?

— Он представлялся как Борис. В Форте я его никогда не встречала, и мне кажется, что он приезжал время от времени.

— Как выглядел?

— Никак, иначе не скажешь. Среднего роста, обычное лицо, все среднее, голос негромкий, на чем приезжал — ни разу не видела. Он всегда приходил сам, встречал меня после работы.

— И дальше? — спросил я.

— В какой-то момент Борис потребовал украсть все документы Панфилова. Прийти в гости, дать ему снотворное и все сгрести. Затем воспользоваться новыми документами, пройти через КПП на Торговый Пятачок — и оттуда меня должны были забрать.

— Куда?

— В Город. Тогда он в первый раз это сказал. Заодно сказал, что все это время я на Город работала, так что срок на эС-эЛ-Зэ мне гарантирован.

Классика вербовки, на наивность. Ровно в тот момент Мила могла сдать этого Бориса вместе со всей Лигой и оказаться в героях, но она этого не поняла. Она знала, что ее посадят. Потому что что? Потому что она давала данные Панфилову и брала их у какого-то Бориса. Цирк.

Я даже застонал, отчего Мила чуть напряглась и спросила:

— Что?

— Нет горше глупости, яко глупость, — я вздохнул. — Ну нельзя же так…

— Что?

— То, что ты его просто послать могла. И все. Нельзя так покупаться.

— Дорогой, я режиссер с областного телевидения, не Бонд, — фыркнула она. — Он сказал, я поверила. Единственное, во что я не поверила, — в то, что меня перевезут в безопасное место. Я читала достаточно триллеров.

— Могли перевезти, — подумав, сказал я. — Документы же сделали, то есть приложили усилия. Но с тем же успехом могли их сделать для того, чтобы скрыть сам факт выезда. Чтобы даже машину никто искать не стал.

— Вот и я так подумала.

— На самом деле в Форте проще убить, и труп можно спрятать так, что никто никогда его не найдет. Так что думаю, что убивать они тебя не хотели. Ладно, и что ты сделала?

— Панфилов обычно заходил в кафе до работы и после. Я вытащила ключи у него из кармана, потом отпросилась и дошла до его дома, срезала кальки, вернулась обратно. Когда он пришел вечером, подложила ключи обратно. Карты я оставила себе, не стала отдавать. В тот же день уволилась и переехала. А на следующее утро узнала, что Панфилова убили. Тогда попросила Василенко, он к нам часто заходил, помочь с работой. Он помог. Дальше ты знаешь.

— Кальки ты взяла как страховку?

— Конечно. Думала, что пока они спрятаны, меня хотя бы просто не убьют на улице. — Она допила чай и неожиданно спросила: — Можно мне теперь чего-нибудь покрепче?

— Темного? — спросил Хмель. — Осталось немного.

— Ага.

Слава отошел к стойке, а я ждал продолжения рассказа.

— Я решила, что это моя страховка.

— Это больше приманка на самом деле. Если бы калек у тебя не было, а ты исчезла со связи, — тебя бы никто и не искал. Скорей всего.

А что она знала? Связь с Лигой потеряна. И еще она какого-то Бориса видела, о котором не знала вообще ничего. Все. Нет, не стали бы за ней гоняться, смысла нет. Рукой бы махнули.

— Но у меня бы и не было этой карты.

— Оно того стоило?

— Не знаю, — она пожала плечами. — Нет, наверное. Но я не думала, что они убьют этого парня. Я думала, что раз у него все украли, то… какой смысл?

— Они подстраховались. Наверное.

— Сволочи, — она потерла лицо. — До сих пор этого себе не могу простить.

— Себе здесь прощать нечего, — сказал я совершенно искренне. — Ты думаешь как хороший человек, и из-за этого ошибаешься, когда пытаешься предсказать людей плохих. А у плохого человека другая логика и совсем другие границы. Даже понятие оптимального у него сильно сдвинуто в сторону скотства. Ты думала, что прикрыла Панфилова, а они решили проверить, вот и все. Убедились и забыли о том, что запытали человека насмерть, уже через пять минут. Отработали, пустышка. Все.

Вернулся Хмель с бутылкой темного, перелил в бокал, поставив тот перед Милой.

— А сами кальки где?

— В барной стойке в «Ширли-Мурах». В трубе, помнишь? Которая по краю стойки идет.

— И как ты их туда засунула? — поразился Хмель.

— Там ремонт маленький был, а я как раз работала. И кальки были с собой. Дядя Саша, который там все чинит, трубу снял, а я в нее рулон затолкала. Он не заметил и так и привинтил все на место.

— Хм… — Хмель покачал головой. — Задачка…

— Копию не сняла?

— Не успела, хоть и хотела. Просто возможность спрятать так хорошо представилась, что…

— А как ты засветилась? Почему тебя обнаружили?

— Я не знаю. Поняла лишь тогда, в подъезде, когда к тебе переезжала. Увидел кто-то, наверное. Может быть, в клубе. Мне передали, что две женщины обо мне там расспрашивали.

— И ты поэтому ко мне переехала?