— Коль! — она немного возмутилась. — Давай не будем! Не только поэтому. Поэтому разве что заторопилась, — она возмущенно фыркнула.

Тему «почему сбежала» я при Хмеле решил на стол не вываливать. Об этом мы чуть раньше поговорили. Больше всего мне было интересно, как она собиралась строить новую жизнь с тремя сотнями рублей. Но… запаникуешь — еще и не так поступишь. Хоть она и не выглядела запаниковавшей. Может быть, я все же чего-то не понял? Может, и не понял.

— Ты завтра здесь останешься или поедешь с нами за Платоном?

— Здесь не останусь, — она даже договорить мне не дала. — Только с вами.

Она же не в розыске никаком, так? И за ней никакого криминала не числится. Вот в резерв ее тоже записать, тогда вооружить можно.

Интересно, за нами все же наблюдают? Если наблюдают, то это контрразведка. Для них появление Милы что-нибудь означает — или так, просто рутинный факт? Подозреваю, что второе.

Обратно, понятное дело, ушли через черный ход. Надо все же на дворик этот или сигналку, или систему слежения придумать.

Все хорошо, что хорошо кончается.

И с этим не поспоришь. Сгоревший автомобиль? Да и черт с ним, новый пригонят. Не проблема. Главное, что от Жилина раз и навсегда избавились. Больше доставать не будет.

Он — не будет. А другие? Ну как тут не вспомнить народную мудрость!

Да, главное теперь — чтобы все кончилось хорошо. Чтобы поискали-поискали пропавшего да и забыли. Чтобы на нас не вышли, а сразу занялись разделом наследства. Шум выйдет изрядный: слишком много всего на Жилина завязано, слишком влиятельные люди с ним дела вели.

Будут искать.

И не найдут.

Выпили вчера мы, по крайней мере, именно за это.

С утра голова шла кругом не столько с похмелья — алкоголем особо не увлекались, — сколько из-за переизбытка информации. Очень уж много всего сразу навалилось. Мало одного Жилина, так еще Мила изрядно озадачила.

Так нам бы сегодня затаиться и без лишней спешки все обдумать да по полочкам разложить, но некогда. Дела, заботы, и как на грех — ничего на завтра не отложить, при всем желании. Закрутила суета.

Будильник задребезжал ни свет ни заря, заставил вздрогнуть от неожиданности и обреченно выругаться. Вставать не хотелось. Не хотелось выбираться из-под теплого одеяла и натягивать холодную одежду, а сверху еще и бронежилет, потом глотать таблетки и выходить на холод. Прогревать промороженный за ночь автомобиль не хотелось тоже.

Не хотелось, но пришлось. Первым делом завел пикап. Оставил его с включенным двигателем, заодно попрощался с Николаем и Саней, которые собирались ехать в Лудино за Платоном. Мила тоже была с ними, но если честно — я просто не знал, как себя с ней теперь вести. Впрочем, меня это особо не напрягало, пусть Клондайк сам со своей пассией разбирается. А я нос по ветру держать буду.

Компания укатила на новом фордовском внедорожнике, во дворе остался стоять привезенный на продажу фордовский же F-150 с гусеницами вместо колес. Я выгнал из каретного сарая прогревшийся пикап, поставил его рядом и ушел в дом. Там умылся, выпил неизменные пилюли и собрал вещи, готовясь к поездке на Северную окраину.

Да, требовалось разобраться с Фоминым. Дальше держать взаперти кондуктора уже не было никакого смысла. Стоило выпнуть его еще вчера, но если честно, поздним вечером ехать на Северную окраину я просто не рискнул. Ну и визит начальника особого отдела промзоны свою роль сыграл. Ведь как получилось бы: он ко мне пришел — и сразу пропавший логист объявился. Подозрительно? Подозрительно. Оно мне надо? Нет. Поэтому и решил выждать до утра. Ничего с ним в подвале не случится.

Поправив ремни бронежилета — хрен без должной защиты из дома сунусь, пока все не устаканится, — я застегнул куртку и вышел на улицу. Привычным движением активировал магическую защиту, потом достал чарофон и убедился, что тот установил связь с сигнальным заклинанием. И только после этого принялся отскребать иней с лобового стекла.

Когда закончил с этим и забрался в кабину «форда», та успела изрядно прогреться, поэтому разместился с комфортом. Вообще по части комфорта пикап оставил далеко позади мою старенькую «буханку», но я всерьез решил восстановить УАЗ и даже намеревался потрясти Артема Гельмана на предмет запасных частей. Не в том дело, что к автомобилю привык, просто на него никто внимания не обращал никогда. «Буханка» и «буханка». А вот «форд», пусть и неброской серой расцветки, просто притягивал взгляды окружающих. Пикапов в Форте хватает, да только на таких машинах все больше серьезные люди ездят. За такими пригляд нужен, вот и приглядывают.

Другое дело — УАЗ без номеров. Едет себе и едет; либо Дружина, либо Патруль, либо гарнизон амуницию развозит. К «буханкам» у нас не то что привыкли — они неизменной частью пейзажа давно стали. Как, впрочем, и «газели», но «газель» не хочу. Хочу движок для «буханки».

На Северную окраину заезжать не стал по причине все той же броскости. На «буханке» бы еще рискнул, а так пришлось оставлять автомобиль на парковке перед «Берлогой». Дальше отправился пешком, прихватив с собой «Шершень». Пусть жезл «свинцовых ос» и смотрелся несколько вызывающе, зато всем сразу ясно и понятно, что со мной лучше не связываться. Человек с ружьем — это человек с ружьем, а не хрен с горы.

А так темень, пустынные улочки, неблагополучный район — мало ли что выйдет? Нет, револьвер я всегда достать успею, но если человек ввязался в драку, если его понесло и он уже на кураже, то может и не остановиться. А мне ни привлекать к себе лишнего внимания, ни тратиться на патроны не нужно.

Иван открыл дверь даже прежде, чем я успел постучать. Видно, перед окном сидел.

Выглядел мой помощник усталым и осунувшимся, поэтому я с порога его успокоил:

— Все, сейчас освободимся уже.

— У вас все нормально? — спросил Иван, запирая дверь.

— Да, отлично просто, — уверил я его и протянул руку: — Ключ от наручников.

Грачев отдал ключ, отодвинул закрывавший дыру в полу лист и взял отложенное на стол ружье. Не думаю, что кондуктор выкинет какой-нибудь фокус, но подстраховаться и в самом деле не помешает.

Я включил фонарь, спустился в подвал и осветил загородившегося свободной рукой Игоря.

— Сам откроешь? — спросил, не желая приближаться к заполненному нечистотами ведру в его углу.

— Да! — с надеждой выдохнул Фомин.

Я кинул ключ, убедился, что кондуктор поймал его, и приказал:

— Поднимайся!

Сам взобрался по лесенке первым, вырвал из лежавшей на столе записной книжки кондуктора чистый лист, придавил его алхимической ручкой. Когда в комнату поднялся пленник, указал на стол и потребовал:

— Садись и пиши.

— Что писать? — пробурчал Игорь и принялся, настороженно косясь на меня, потирать поцарапанное браслетом наручника запястье.