- …Почти полгода! Мой сын сгинул в подземельях, и никто мне ничего не сказал!

- Вас не хотели волновать, - снова подал голос Глорфиндел.

- По-вашему, спустя год я бы волновался меньше? Вы бы еще дюжину лет подождали с известиями и поисками! Как будто это в порядке вещей, если принц Лихолесья пропал на целый век, а до этого никому дела нет!

- Но мы здесь, - напомнил Майтимо. – И мы отыщем твоего сына, Трандуил.

- Поклянись, нолдо!.. Впрочем, нет, не смей! Поклянись, что не будешь клясться!

- Ты хотя бы чувствуешь, что Леголас жив, - напомнил королю Тенька. – А мы не можем. Если бы я хорошенько изучил этот интересненький механизм, искать стало бы проще.

Трандуил поставил чашу с кофе на столик и надел корону.

- Я сделаю все, что в моих силах, - сказал он величественно. – И даже сверх того. Карты, снаряжение, провизия – я дам вам все, что потребуется. Только найдите моего сына, - он приумолк, затем нехотя добавил: - И этого гнома, будь он трижды неладен, тоже. Я помню его отца… На редкость неотесанный хам. Но не всем же иметь такого безупречного отца, как я. Словом, Тенька, ты можешь мной располагать. Что я должен делать?

- Мне нужна твоя кровь на образцы, - тут же принялся перечислять колдун, - а еще прядь волос. И комната для экспериментов, желательно без окон, но с системой вентиляции.

- А я предпочел бы хоть немного выспаться, - сказал Глорфиндел, глядя как кофейник понемногу пустеет.

- Ты по-прежнему хочешь спать? – уточнил Майтимо.

- Трудно сказать... У меня не слипаются глаза, но все время одолевает зевота. Нам вскорости предстоит дальняя дорога, поэтому глупо не отдохнуть.

- Я могу спеть тебе волшебную колыбельную, - предложил Майтимо.

- А ты умеешь? – тут же заинтересовался Тенька.

- Чего я только не умею…

- А Макалаурэ говорил, что у тебя слуха нет!

Майтимо фыркнул.

- В детстве это ему не мешало спать под мои колыбельные!

- А если что, - вмешался Трандуил, - я привлеку своих лучших менестрелей. И заварю особую траву!

- Только без мухоморов, - предупредил Глорфиндел.

- Кто ж мухоморы заваривает? – изумился король Лихолесья. – Исключительно сушат!

Три дня и девяносто восемь минут спустя

- Я вот все пытаюсь понять, - задумчиво проговорил бывший лорд Химринга. – Это можно считать знаком того, что у валар все же есть чувство юмора, или доказательством, что оно отсутствует напрочь?

- Они, наверное, не нарочно, - предположил Тенька, между делом черкая в записной книжке. – Но как же интересненько у них получилось!

- О, да, теперь я удивительное существо, - рассмеялся Глорфиндел. – Сияю во тьме, иногда предчувствую будущее и от кофе перестаю спать.

Вернуть пропавший сон не помогли ни колыбельные, ни хваленая трава, ни лучшие лихолесские вина, которые жертва благословения валар распила вместе с посрамленными синдарскими менестрелями. Майтимо высказывал о владыках запада всяческие нелестные вещи, Трандуил пару раз извинился, Тенька посулил изучить этот феномен основательней, и единственным, кого не взволновала новообретенная бессонница Глорфиндела, был он сам. Эльф заявил, что это не смертельно, а даже полезно, если, к примеру, при осаде города требуется круглосуточно дежурить на стенах. Но, поскольку Лихолесье никто не осаждал, Глорфиндел ночами пропадал в библиотеке или Тенькиной лаборатории и выглядел вполне довольным жизнью. Его вообще трудно было расстроить.

Сегодня в лабораторию спустился и Майтимо, которому надоело дюжину раз на дню составлять Трандуилу компанию за чашечкой кофе. Король пребывал в печали, поскольку уже сделал для спасения сына все полезное, что мог.

- Вы только подумайте! – восторженно говорил колдун, подбрасывая на ладони увесистую колбу с королевской кровью. – Генетическая редупликация позволяет проецировать смещение преломлений на вектор определенного места!

- А я знаю, что такое генетическая редупликация, - поделился Глорфиндел с Майтимо. – Мне ночью уже рассказали. Это такое явление, благодаря которому Тенька может настраивать свое водяное зеркало не на место вроде Ривенделла, а персонально на меня. Или на тебя.

- И на Леголаса с Гимли можно настроить? – заинтересовался Майтимо.

- Нельзя, - пояснил Глорфиндел прежде Теньки. – Слишком глубоко, земля все искажает.

- Я гляжу, ты теперь тоже разбираешься в тонкостях научного прогресса.

- Совсем немного, лорд Нельяфинвэ. Мне далеко до вашей кузины, которая по одним книгам и чертежам построила паровоз.

Майтимо, видевший упомянутое чудо техники на картинке, попытался представить свою утонченную кузину в специальном комбинезоне или со сварочным аппаратом в руках, но не преуспел.

- Видишь, даже леди Галадриэль не такая неуч, как ты! – добавил Тенька. – И Глорфиндел тоже брови не хмурит, нос не воротит.

Упомянутый широко зевнул и пожал плечами.

- После второй тысячи лет начинаешь понимать, что каменное выражение лица не есть выход на все случаи жизни.

- Да, начинаешь, - со знанием дела согласился Майтимо. – Но это не значит, что я обязан полюбить вашу морготову науку! С меня хватит чертежей небоскреба.

- Что-то я не заметил, чтобы ваша леди Галадриэль следовала правилу двух тысяч лет, - припомнил Тенька.

Майтимо развел руками.

- Ну, видимо, после двенадцатой тысячи тоже нечто эдакое в голове сдвигается.

- Или она просто недостаточно общалась с Тенькой, - усмехнулся Глорфиндел.

- Вот и неправда! Майтимо был такой интересненький еще до нашего близкого знакомства.

- Откуда ты знаешь, какой я был?

- А что я, не помню? «Аха-ха-ха, какие чудные мороки кругом, убейте меня, наконец, и я отправлюсь смешить Намо». А мы тогда и дня знакомы не были!

Глорфиндел приподнял брови, а Майтимо решительно отрезал:

- Может, иногда у настоящих нолдор все же бывают истерики, но так я не говорил!

- Но ведь думал!

Крыть было нечем.

К изумлению обоих зрителей колдун разобрал свою чугунную сковороду на четырнадцать составных частей и снова собрал в единое целое. Потом открыл колбу с кровью и взял в руки пучок волос.

Волосы он сжег, минут пять с просветленным выражением лица вдыхая сизый дым, а кровь размазал по дну сковородки. После чего бросил в центр посудины гнутую серебряную вилку и жадно на нее прищурился. Очевидно, у вилки были слабые нервы, потому что вскоре она дернулась и заскользила по дну, пока не уперлась, подрагивая, в одну из стенок.