Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Нине, как здраво рассудил Граф, это знать было ни обязательно.
– Если к вам придет кто-то из этих… – Граф брезгливо встряхнул рукой, – смело отправляйте их ко мне. Но я думаю, что не придут.
– Ладно, – сказала Нина. – Хорошо.
– Я могу позвать нотариуса?
– Позовите, – радостно кивнула Нина.
Граф встал.
– А вы скоро увидите… – нерешительно начала Нина.
– Кого?
– Юрия Ивановича.
– Не знаю. Возможно, что и скоро.
– Вы не могли бы ему передать… – Нина передвинула договор на край стола и аккуратно выровняла листки бумаги. – Я ему наговорила здесь…
– Ничего, – улыбнулся Граф. – Он все понимает. Он мне сказал следующее. Однажды Нине показалось, что она меня предала. Потом ей показалось, что ее предал я. И еще ей казалось одно время, что она меня любит. Она снова ошиблась. Она просто держится за меня, чтобы не потеряться. Она не потеряется. Она сильная. Сильнее, чем сама думает. И она уже готова обойтись без костыля по кличке Зеленый.
– Он так сказал? – спросила Нина.
– Да.
– И он не обидится, если я…
– Вы взрослая самостоятельная женщина. Умная и красивая. И свободная.
– Это он сказал?
– Это я сказал. А он сказал, что однажды придет к вам и попросит вашей помощи. И очень надеется, что вы останетесь его другом.
– Хорошо, – сказала Нина.
Гринчук улыбнулся во сне. Он знал, что этот его сон – правдивый. Знал, что именно так все произошло на самом деле. И знал, что теперь и Нине, и ему отныне станет легче. Намного легче.
Потом Гринчуку приснился Гиря. Гиря был трезв, но, тем не менее, весел.
– Знаешь, – сказал Гиря, – спасибо тебе, конечно, что помог решить все мои непонятки, но будь ты неладен, Зеленый. Чтобы я еще хоть раз в жизни стал помогать менту…
Гиря помотал головой.
– Саня, конечно, меня бы не отпустил просто так, но, блин…
– Уеду я теперь отсюда, на хер, – сказал Гиря. – Завязать решил. Очень жить хочется. Как хочется жить…
А еще Гринчук улыбнулся, когда приснился ему другой сон, о том, как в кабинет к Владимиру Родионычу вошла Инга и, не говоря ни слова, поставила на письменный стол перед ним спортивную кожаную сумку. Точную копию той, которую Владимир Родионыч раздраженно швырнул утром в угол кабинета.
– Что это? – спросил Владимир Родионыч.
– Это вам просил передать подполковник Гринчук, – позволила себе улыбку Инга.
– Когда? – спросил Владимир Родионыч, заглядывая в сумку.
– Два дня назад. Но просил, чтобы я отдала непременно сегодня.
Владимир Родионыч что-то сказал, но Гринчук не разобрал, что именно. Его разбудили.
– А в глаз? – спросил Грнинчук.
– Уже вечер, – сказал Браток. – И к вам пришли.
Гринчук открыл глаза.
– Здравствуйте, гер оберст, – сказал Гринчук. – Такой сон мне перебили…
– О чем?
Полковник сел на стул возле кровати Гринчука.
– Представляете, Владимир Родионыч открывает сумку, заглядывает и начинает говорить. В слух. Представляете?
– Зачем же? – приподнял бровь Полковник. – Я это помню. Прошло всего несколько часов. И остальные члены совета помнят, как Владимир Родионыч высказывал свое отношение к вашей очередной выходке.
– На совете? – с мечтательным выражением переспросил Гринчук. – Инга не только стерва, но и большая умница.
– Еще какая, – согласился Полковник, – она вам тут передала баночку варенья. В нем много витаминов, как она утверждала, а вам они очень пригодятся. Что-то она там еще про жизненные соки говорила, но я не разобрал.
– Ничего, я понял, – сказал Гринчук.
– И еще Граф звонил, – сказал Полковник. – Совет решил, что это хорошая идея.
– Очень рад.
– Собираетесь и дальше устраивать аудиенцию в постели? – спросил Полковник.
– А вы и дальше собираетесь здесь сидеть? – спросил Гринчук.
– Представьте себе.
– Вам не говорили, что вы очень назойливый и грубоватый человек? – осведомился Гринчук.
– Только что, – невозмутимо сказал Полковник. – А вам давно говорили, что вас боятся люди?
– Это кто?
– Говорили?
– Боятся.
– Например, некто Гиря. Приходил сегодня ко мне, очень вежливо разговаривал. Так волновался, что даже материться перестал. А сказал, что очень вас уважает, всячески вам благодарен за вашу доброту, но сделает все, чтобы больше с вами не пересекаться. Он завтра-послезавтра уезжает из города. Навсегда.
– А чего это он к вам приезжал так запросто?
– А потому, что нету в живых Виктора Евгеньевича, а место до сих пор вакантно. И мне приходится…
– Тяжела она полковничья папаха, – с сочувствием продекламировал Гринчук.
Взглянул на часы, стукнул себя по лбу и сел на кровати.
– Что случилось? – спросил Полковник.
– Забыл. Блин горелый, забыл. Мне ж нужно было сегодня Гусака дернуть. Обидно…
– Да ладно, – заглянул в дверь комнаты Браток.
– Что значит – ладно? – возмутился Гринчук. – Я ведь сказал этому засранцу…
– К нему Миша сегодня ездил, – сказал Браток. – Я сам хотел, но нужно было тут дежурить. А Миша съездил…
– И что?
– Ему попытались дать взятку, – засмеялся Браток.
– Нет, ну это просто праздник како-то, – счастливым голосом сказал Гринчук и встал с кровати. – Я надеюсь, что Миша…
– У них там произошел разговор за закрытыми дверями. Миша вышел с рапортом Гусака. По состоянию здоровья.
– Кушать хочу, – сказал Гринчук, надев джинсы и джемпер. – Что там у нас есть?
– Только яйца и сосиски, – доложил Браток. – Яиц много. Могу сделать яичницу. Все равно ничего другого не умею.
– Давай яичницу, – согласился Гринчук. – На четыре… нет, пять яиц.
– На вашу долю жарить? – спросил Браток у Полковника.
– Простите? – не понял тот.
– Вы будете яичницу есть? – с невозмутимым видом спросил Браток.
Гринчук резко отвернулся к окну, будто увидел что-то очень интересное.
– На два яйца, – сказал Полковник.
– Только у Юрия Ивановича хлеба нету, – уже из кухни сообщил Браток.
Плечи Гринчук вздрагивали от смеха.
– Смеетесь? – спросил Полковник. – Как вы посмеетесь, когда узнаете, что Владимир Родионыч уже минут пятнадцать стоит этажом ниже и ждет, пока я его позову сюда.