– Ваня! – крикнул Гринчук. – Еще пару яиц жарь. Сейчас снова гость придет.

– У нас так стульев не хватит, – сказал Браток. – И сковороды. Придется два раза жарить.

– Вы как полагаете, – обернулся Гринчук к Полковнику. – Владимир Родионыч любит горячую яичницу или остывшую?

Полковник молча достал из кармана телефон:

– Владимир Родионыч? Можете подниматься. Они уже проснулись, и к ним можно заходить.

– А чего это такой скромный? – спросил Гринчук.

– А он как-то не привык, чтобы всякие прапорщики не впускали его в квартиры всяких подполковников.

– А что – не пускали?

– Владимир Родионыч даже пробовать не стал, человек себя уважает.

В дверь позвонили.

– Вань, открой! – крикнул Гринчук.

Браток что-то недовольно пробормотал и прошел ко входной двери.

– Здрасьте, – сказал Браток. – Яичница скоро будет готова.

Владимир Родионыч ошарашено посмотрел вслед Братку и вошел в комнату.

– Добрый вечер, – сказал Владимир Родионыч нейтральным тоном.

– И вас также, – ответил Гринчук. – У вас хлеба с собой нету?

– Простите, чего?

– Хлеба. А то яичница скоро поспеет, если прапорщик Бортнев не врет…

– Не врет, – крикнул Браток с кухни.

Что-то оглушительно заскворчало. Браток перекалил сковороду.

– Извините, – развел руками Владимир Родионыч. – У меня только портфель с бумагами. Про хлеб я как-то не подумал. Я могу куда-нибудь присесть?

Гринчук забрал со стула вещи и подвинул его гостю:

– Прошу.

Владимир Родионыч подошел к стулу, не спеша, оглядывая комнату. Скептически так оглядывая, даже с иронией. Присел на стул.

– Вам я сейчас табурет принесу, – сказал Гринчук Полковнику.

– Не нужно, – сказал Полковник. – У вас коньяк есть?

– Вань, – крикнул Гринчук, – ты коньяк покупал?

– Так его на днях допили, – Браток появился в дверях. – Вон, Полковник, кажется, и допил.

Браток вышел.

– Дисциплинка тут у вас, – пробормотал Полковник.

– Да вы присаживайтесь!

– Нет уж, спасибо. Я лучше пока в магазин схожу.

– За хлебом? – потрясенно спросил Гринчук.

– Хрен вам, а не за хлебом, – возмутился Полковник. – Полковники за хлебом не ходят. Пусть за хлебом вон прапорщики бегают. Слышал, прапорщик?

– А я не могу, – ответил с кухни Браток. – Я у плиты. И мне Миша твердо приказал от Юрия Ивановича ни на шаг.

Гринчук внимательно посмотрел на Полковника. Потом на Владимира Родионыча.

Владимир Родионыч сидел на стуле, рассматривая обои на стенах.

– Сходи, Ваня, – сказал Гринчук.

– Еще что-то купить? – спросил Браток.

– Сам посмотри.

– Хорошо, – кивнул Браток. – Только напоминаю, что Миша через два часа будет ждать нас у мамы Иры. Там Доктор выставляет угощение с первых гонораров. Не поверите…

Браток обернулся к Полковнику, который как раз шел к двери.

– Не поверите, ему сегодня с утра уже звонили психованные бабы и просили принять. Им подруги рассказали, как он их лихо вылечил. Прикиньте – пятьдесят баксов за прием.

Владимир Родионыч вздохнул.

– Ваня, ты за хлебом шел, – напомнил Гринчук.

– Уже иду, – Браток набросил куртку. – Теперь Доктору придется кабинет открывать, иначе бабы его и дома найдут…

Дверь закрылась.

Полковник нажал кнопку лифта.

– Не было у Доктора печали, – засмеялся Браток. – Теперь вот…

– Гринчуку очень плохо? – спросил Полковник.

– А вы у него спросите, – сразу став серьезным, сказал Браток.

– Я у вас спрашиваю.

– А как бы вам было, если бы вы пацана семнадцатилетнего убили? Даже если он подонок последний. Как бы вы себя чувствовали? Я и то… Когда мне Гринчук сказал о том, что это Ленька, сученок… Я и из клиники той уехал. От греха подальше. А Гринчук…

Открылась дверь лифта.

– А вы думаете, не нужно было мальчишку?

Браток вошел в лифт, подождал, пока следом за ним вошел Полковник. Нажал на первую кнопку. Дверь закрылась.

– Не нужно было мальчишку… – повторил свой вопрос Полковник.

– А что не нужно? Убивать? Та к Гринчук его не убивал. Казнить? Вы бы сами что сделали?

– Не знаю…

– И я не знаю, – серьезно сказал Браток. – Это Гринчук знает. Он решил. И ему с этим теперь жить. Он мне знаете, что как-то сказал? Мент для того существует, чтобы чужие грехи на себя брать. Чтобы обычным людям не понадобилось мстить. И еще Гринчук сказал, что обычные люди могут брать на себя ответственность. А менты обязаны ее брать. Если они менты.

Лифт остановился.

– Мне сколько погулять? – спросил Браток.

– Минут тридцать – сорок, – ответил Полковник. – Сюда подойдешь, а мне Владимир Родионыч перезвонит.

Браток потоптался на месте.

– Спрашивай, – разрешил Полковник.

– У Юрия Ивановича проблемы? Это серьезный базар?

– Серьезный, – кивнул головой Полковник. – И, полагаю, у Юрия Ивановича будет пара неприятных минут.

– Поаккуратнее бы там ваш бугор, – сказал Браток.

– Вы думаете, что Юрий Иванович…

– При чем здесь Гринчук? – искренне удивился Браток. – Будет он обижаться, нет – его проблема.

– А что тогда будет проблемой… э-э… моего бугра? – спросил Полковник.

– Я тогда буду проблемой. И дай вам бог с такой проблемой сталкиваться, – Браток сказал это так, что Полковник сразу же согласно кивнул.

Браток не шутил.

– Тады я за хлебом, – сказал Браток.

– А я тут в бар зайду, Юрий Иванович очень тамошний коньяк хвалил, – Порлклвник кивнул охраннику в подъезде и вышел на улицу.

Сверху, с темного неба, сразу из-за уличных фонарей на город опускалась серебристая снежная пыль. Хотя с таким же успехом эта пыль могла быть звездной. На нее все равно никто не обратил бы внимания.

Полковник перешел через дорогу и медленно пошел к бару.

* * *

– Я так полагаю, – сказал Гринчук, – что вы уже достаточно долго многозначительно молчите, уважаемый Владимир Родионыч. Можно приступать.

– Можно, – согласился Владимир Родионыч. – Можно. Забавная у вас квартира. Жалею, что не бывал тут раньше.