людей любознательных полезно будет усвоить себе возможно более точное представление о войне, о причинах коей до сих пор существуют разногласия не только между историками, но и в среде самих участников ее» (Polyb. I, 65). Утверждение знаковое, из которого следует, что даже современники не могли прийти к единому мнению о причинах новой войны между Римом и Карфагеном. Что уж говорить о дне сегодняшнем…

Ссылаясь на римского историка Фабия Пиктора, Полибий озвучит довольно оригинальную версию начала Второй Пунической войны: «Римский историк Фабий утверждает, что причиною войны с Ганнибалом было корыстолюбие и властолюбие Гасдрубала вместе с обидою, нанесенною заканфянам. Ибо, говорит он, Гасдрубал, достигнув сильной власти в Иберии, по возвращении в Ливию задумал ниспровергнуть учреждения карфагенян и изменить форму правления их в единодержавие; однако первые государственные люди Карфагена, постигнув заранее его замыслы, составили с целью сопротивления заговор. Догадавшись об этом, Гасдрубал, продолжает Фабий, удалился из Ливии и с этого времени управлял делами Иберии по собственному усмотрению, не сообразуясь с волею сената карфагенян» (III, 8). Утверждение Фабия звучит довольно странно на фоне проводимой Гасдрубалом политики. Недаром Полибий подвергает труд Фабия Пиктора аргументированной критике и покажет всю несостоятельность утверждений этого историка.

Раскритиковав Фабия, Полибий выскажет свое мнение относительно причин второй войны между Римом и Карфагеном. У меня нет оснований не соглашаться с его выводами. Как уже об этом говорилось, «первою причиною войны между римлянами и карфагенянами… должно считать чувство горечи о Гамилькаре, по прозванию Барка, родном отце Ганнибала» (Polyb. III, 9). Вторую причину войны греческий историк видел в подлом поведении римлян, воспользовавшихся трудностями карфагенян во время восстания наемников. Захват Сардинии и увеличение суммы контрибуции на 1200 талантов в Карфагене расценили как национальное унижение (Polyb. III, 10). Уже совокупности этих первых причин было достаточно для того, чтобы война вспыхнула вновь: «Карфагеняне с трудом переносили поражение в войне за Сицилию; огорчение их усиливалось, о чем я сказал раньше, судьбою Сардинии и громадностью последней наложенной на них дани» (Polyb. III, 13). Третья причина войны вытекала из первых двух. Как уже отмечалось, чтобы выйти победителями в новой схватке с Римом, карфагенянам был необходим такой же источник людских и материальных ресурсов, каким квириты располагали в Италии. Если бы Гамилькар Барка и его преемники не создали на Иберийском полуострове базу для войны с Римской республикой, то Вторая Пуническая война началась бы гораздо позже. А так: «Третьей причиною войны следует считать успехи карфагенян в иберийских делах, потому что, полагаясь на тамошние войска, они смело начинали названную выше войну» (Polyb. III, 10).

Еще раз подчеркну, что все сказанное Полибием верно, однако самой важной причиной Второй Пунической войны было то, что Первая Пуническая война совершенно не разрешила противоречий между двумя державами, а только их обострила. Даже если бы в первой войне победил Карфаген, то вторая война все равно бы началась, с той лишь разницей, что теперь реванша жаждал Рим. В этом просматривается некая чудовищная закономерность, но никто не мог изменить ход событий. Вторая Пуническая война была неизбежна, вопрос заключался в том, когда она начнется. Но Гамилькар Барка и его преемники сделали все возможное, чтобы это случилось как можно быстрее.

* * *

Как только весть о падении Сагунта достигла Рима, начались лихорадочные приготовления к войне с Карфагеном. В столице набрали 24 000 тяжеловооруженных пехотинцев и 1800 всадников, союзники выставили 40 000 пехоты и 4400 конницы. Флот республики насчитывал 220 квинквирем и 20 легких кораблей. Сенаторы решили вести войну малой кровью и на чужой земле, поэтому консулу Тиберию Семпронию Лонгу в качестве провинции досталось Африка, а Публию Корнелию Сципиону – Испания. Лонг получил под свое командование два римских легиона численностью по 4000 человек тяжеловооруженной пехоты и 300 всадников, а также 16 000 пехоты и 1800 кавалерии союзников. Также консул располагал 160 квинквиремами и 12 легкими кораблями. С этими силами Тиберий Семпроний должен был отправиться на Сицилию и заняться подготовкой высадки в Африке, где римляне хотели нанести главный удар. Публий Сципион получил 60 квинквирем и два римских легиона с тремя сотнями всадников при поддержке 14 000 пехотинцев и 1600 кавалерии союзников. Крупный воинский контингент из двух легионов, 10 000 союзной пехоты и 1100 конницы был направлен в Цизальпинскую Галлию (Liv. XXI, 17). Все было сделано правильно, за одним исключением – время было упущено, и теперь не римляне должны были прийти в Африку, а карфагеняне – в Италию. Но в сенате об этом до поры до времени ничего не знали, «отцы отечества» пребывали в блаженном неведении, думая, что это они управляют событиями. В народном собрании сенаторы обратились к согражданам со следующими словами: «Благоволите, квириты, объявить войну карфагенскому народу» (Liv. XXI, 17), что и было с удовольствием исполнено.

Дипломатические игры уже вышли римлянам боком, но они в них еще не наигрались и отправили в Карфаген очередное посольство. Римские уполномоченные должны были задать карфагенскому правительству ряд вопросов и затем действовать в зависимости от полученных ответов. Согласно рассказу Тита Ливия, посланцы должны были спросить, захватил Ганнибал Сагунт по собственной инициативе или же действовал в согласии с властями Карфагена? И если окажется, что правительство поддержало действия полководца, объявить пунийцам войну (Liv. XXI, 18). Несколько иначе излагает ситуацию Полибий. Греческий историк пишет о том, что послы должны были сделать карфагенянам два предложения на выбор – либо выдать римлянам Ганнибала и тех, кто его поддерживал, либо вступить в войну с Римом (Polyb. III, 20).

Римская делегация состояла из пяти человек, в ее состав входили Квинт Фабий Максим, в дальнейшем прозванный Кунктатором и Марк Ливий, получивший в 204 году до н. э. от сограждан прозвище Салинатор. Будущие герои Второй Пунической войны. Стратегия Фабия Максима едва не приведет Ганнибала к катастрофе, а Марк Ливий станет одним из героев битвы при Метавре, после которой ход войны изменится в пользу римлян. Если бы карфагеняне знали, сколько проблем в будущем доставят им эти двое, то возможно, что ни Фабий, ни Ливий не вышли бы живыми из зала заседаний.

Между членами карфагенского правительства и римскими посланцами разгорелись длительные споры о сути нарушенного договора и статусе Сагунта, пока один из суфетов не бросил в адрес римлян следующие слова: «Перестаньте ссылаться на Сагунт и на Ибер, дайте наконец вашей душе разрешиться от бремени, с которым она так давно уже ходит». Тогда Фабий Максим свернул полу тоги и сказал: «Вот здесь я приношу вам войну и мир; выбирайте любое!» В ответ