Только что мое ожидание наконец кончилось: оскорбленный Бранденберг гордо удаляется, а шериф поднимается на крышу.

– Мистер Райз, уделите мне пару минут?

– Всегда к вашим услугам. ― Стараюсь улыбнуться. ― Выпьете?

– Нет. Даже не зайду. Просто задам несколько вопросов.

– Как знаете. Тогда еще подышу с вами воздухом.

У краснокожего усталый вид. В первую встречу он тоже казался усталым, но то была скорее печать человека, много и плодотворно работающего на свой город и пребывающего в сравнительной гармонии и с ним, и собой. Теперь же Винсент Редфолл, осунувшийся, давно не мывший длинные густые волосы, напоминает бродягу или покойника. Впрочем, он неизменно прямо держит спину, невозмутим и голос:

– У меня вряд ли получится надолго вас отвлечь. А у вас… ― вздох все же звучит, ― помочь.

Равно как и у тебя ― мне, приятель. К сожалению.

– Начнем с простого. Не знаете, вся ли труппа после первой Мистерии ночевала на корабле? Никто не уходил на берег? Вы ведь наблюдательны, мистер Райз.

О да. Наблюдателен. Настолько, что знаю обо всех бедах этого города, хотя предпочел бы не знать. Об оскверненной могиле ― могиле Жанны. О ложном признании в убийстве: едва увидев на представлении мальчишку, я нашел метку вождя в его душе. И даже о летающих над городом «демонах»: орел, и волк, и прочие присягнули мне на верность давно. Жанна звала их друзьями. Не она ли показала им лазейки сюда? Впрочем, как, если она мертва? Да, Жанна мертва, не вернулась, не могла. Пора забыть о ней, сосредоточиться на единственном, чем я располагаю. На Эмме. Эмме, которая сойдет от ожидания с ума, если Мильтон не приедет поскорее. Его нет седьмой день, тиф в Гридли, городе ниже по реке, не отступает. С девчонкой лишаюсь рассудка и я: в Агир-Шуакк скоро сезон Дождей, лощину заболотит, змеи обозлятся, и до меня куда труднее будет добраться. Что если…

Нет. Время еще есть. Все получится.

– Я не видел, чтобы кто-то отлучался: честно говоря, ваш городок непривлекателен, а многие молодчики выглядят опасными. И еще, смею уверить, в труппе, в основном, порядочные люди. Я поверил бы, что кто-то из младших стянул конфету или игрушку, но грабить оружейные лавки и тем более… красть трупы?

Я говорю и многое другое. Отрицательно отвечаю на вопрос, есть ли среди нашего реквизита костюмы животных и механические крылья. Слушаю о том, что рейнджеры повторно обыскивают трюм, и приглашаю обыскать свое обиталище. «Я ничем не могу помочь», ― слетает в конце концов с губ. Ведь «Я ничего не знаю» ― непосильная ложь; ее индеец не заслужил. Я и так виноват перед ним: его живой самобытный город, полный благодарной публики, похож теперь на лихорадочного больного. Как его вылечить? Разве что устранить источник заразы? О Звезды… тогда помогите мне убраться отсюда.

– Послушайте, мистер Райз. ― Редфолл, перестав бездумно щуриться на серую реку, снова смотрит на меня. ― Я скажу кое-что, что ваш капитан-директор воспримет как угрозу, но вы, думаю, поймете. И сможете донести.

– Да, конечно.

На берегу, на дальнем холме, появляются несколько плечистых мужчин. Они видят привязанных у берега рейнджерских лошадей, переглядываются и скрываются, возвращаются в рощу. Куда они направлялись? Рыбачить? Кажется, у них не было снастей.

– Отчаливайте скорее, ― доносится до меня. ― А пока не ходите в город поодиночке. Лично вы не ходите и с охраной.

В глазах ― холодная уверенность, шериф не шутит. Он не знает, что я могу сделать с любым напавшим на меня, но на миг становится тревожно. Я вспоминаю рассказы тех, с кем воевал, ― выходцев со всего света. О том, что, в отличие от Агир-Шуакк, здесь колдунов никогда не короновали. Их жгли на костре. Толпе обезумевших оровиллцев, конечно, до меня не добраться: я сам превращу их в головешки. Если именно в этот миг не буду слаб, если не откроются раны, ведь они открываются тем быстрее, чем больше магии я использую. Если…

– Я напугал вас. Простите. ― Редфолл силится улыбнуться, в то время как я тщетно отгоняю беспокойные видения. ― Возможно, я сгущаю. Но мне самому уже не радостно ходить по улицам. А я даже не колдун.

– Что вы имеете в виду?

Ненадолго он отворачивается к лесу. Не сомневаюсь, он тоже заметил мелькнувшую группку горожан. Вероятно, выводов он сделал больше, чем я.

– Я укрываю убийцу, мистер Райз, тяну с судом. А еще… ― он медлит, ― тотемы моего народа напоминали именно то, что горожане видели, ― зверолюдей. Они являлись уже дважды, оба раза пропадало оружие. В Оровилле помнят, как я молился им. Как вы думаете, что…

– Чушь! ― Глубоко возмущенный, я подступаю на шаг. ― Вы служите закону! Местный священник ― ваш друг! Какое отношение вы можете иметь к… этому?

– Дело в том, что у нас не один священник, и не все они мои друзья. ― Шериф уже не пытается улыбаться. ― Напуганные люди видят лишь дурное. А сегодня дурного на моем счету прибавилось.

– Я не понимаю.

Опять он кидает тусклый взгляд на берег.

– Я доверяю вам и знаю: ваши фокусы ― лишь фокусы. Это не я, а горожане рвались поболтать с вами. Мне пришлось взять парней и пойти на корабль, чтобы удержать их. Жаль, ненадолго. В этом пожаре огня и ветра уже слишком много, чтобы помог легкий дождь.

И он замолкает, хмуро скрестив руки.

Ему нет и двадцати пяти, ― вспомнив об этом, я потупляю глаза. По здешним меркам он молод: мог бы еще положиться на близких, не принимать решений в одиночку, не жить в постоянной неустроенности и опасности. Мог бы… За столь же молодой Жанной, за Эммой, даже за рядовыми, стрелявшими со мной из одних окопов, ― за всеми я когда-то угадывал заботливые родительские тени, молитвы, призрачное домашнее тепло. За спиной Редфолла ― пустота. Раскинь он руки прямо сейчас ― она проглотит. Но он не раскинет. Собранный и спокойный, с начищенной звездой на груди, он вернется в город и станет очередным из тех, чью жизнь я сломал. Его уничтожат. Сразу, едва перестанут видеть защитника и увидят угрозу.

– Вы успешно дали три представления. Но настроения изменились, так что поторопите отплытие, оставьте скорее нас с нашими странностями. И будьте осторожнее.

Сказав это и кивнув на прощание, Редфолл снова идет к лестнице.

– Вы тоже.

…Уже через десять минут и он, и его рейнджеры сходят на берег, отвязывают лошадей, уезжают по холму прочь ― хмурые и настороженные. Я смотрю им вслед и думаю о том, что не выполню обещания. Я сам позавчера повредил наше гребное колесо. Чтобы, не дайте Звезды, Бранденберг не отчалил.

Мне нужен Мильтон, ― чтобы победить, оборвать войну, воскреснуть. Все это еще недавно казалось таким простым, дразнило, и… что теперь? Я запер свою цирковую семью в обозленном городе. Предал. Подставил.