litbaza книги онлайнИсторическая прозаВоскресение в Третьем Риме - Владимир Микушевич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 100 101 102 103 104 105 106 107 108 ... 158
Перейти на страницу:

Свою песнь песней новый Платон пропел не кому иному, как Аделаиде. В эти годы Чудотворцев переживает вершину своей жизни. (В 1916 году ему исполнилось сорок лет.) Балеты, исполнявшиеся Аделаидой для избранных, были сплошной хореографической песнью песней. Эти балеты завораживали, но и ужасали зрителей своей откровенностью. Они были навеяны, внушены, проникнуты Чудотворцевым. Аделаида одновременно танцевала его объяснения в любви и свой ответ. Говорили, что это танцы взаимности, но не было нужды ни в объяснении, ни в ответе: на сцене совершалось воспетое Чудотворцевым соитие энергий, когда танцевало тело, духом которого был он. Это было настолько откровенно, что о балерине и немолодом философе, переживающем при зрителях свою философию танца, не могли не говорить в обеих столицах. Ни для кого не было тайной, что в этом ослепительном соитии так или иначе участвовал Распутин. Говорили, что Распутин и Чудотворцев делят Аделаиду, пользуясь ею совместно, но высказывалось и предположение, будто оба разыграли ее в орлянку, и танцовщица досталась Чудотворцеву Впрочем, трудно представить себе, чтобы Аделаида позволила собой играть, не говоря уже о том, чтобы так себя разыгрывать, но нет сомнений, что Распутин венчал этот мистический брак и под его водительством они перешли заветную черту в своей близости. Их роман, слегка перефразируя Блока, называли звездной бурей. Стоило Аделаиде некоторое время не появиться на сцене, как начинались игривые перешептывания о ее беременности, распространявшиеся, правда, в самом узком кругу, а в более широких кругах Аделаиде приписывали совсем другое, связанное с Марфой Бортниковой. Впрочем, балеты Аделаиды все чаще называли балетами Аделаиды – Чудотворцева, а то и Аделаиды Чудотворцевой, чтобы при этом тем красноречивее осечься и тут же попросить извинения за оговорку. А балеты становились все более утонченно-страстными, все более сверхчувственными, но что-то нарушилось в них, как только убили Распутина.

Не то чтобы балеты Аделаиды сошли со сцены. На своей камерной или интимной сцене Аделаида продолжала танцевать Саломею. Готовился будто бы балет «Беатриче», где должны были звучать подлинные мелодии трубадуров. Как я недавно слышал, на репетиции этого балета впервые прозвучала мелодия, три четверти века спустя пропетая как «Есть город золотой», что-то вроде гимна золотой молодежи в девяностые годы двадцатого века. Для Аделаиды подыскивали уже партнера на роль Данте, но с партнерами в балетах Аделаиды всегда были проблемы: с одной стороны, искусство партнера должно было быть безупречным, а, с другой стороны, самому ему предлагалась почти полная незаметность, роль тени при балерине, у которой был другой, настоящий партнер, отсутствующий на сцене, но присутствующий в ее жизни, а ее жизнь была тогда танцем, ничем иным. И вот с этим-то партнером отношения сразу же начали разлаживаться без Распутина. Они не расстались. Приезжая в Петербург, Чудотворцев фактически жил у Аделаиды, хотя для приличия всегда снимал скромный номер в гостинице. Но близость их дала трещину Более того, сразу же после смерти Распутина Аделаида начала уклоняться от этой близости, что затронуло не только Платона Демьяновича. Я с удивлением узнал, что и со своей ненаглядной Машенькой («сердечко мое!») она с тех пор перестала видеться (или моя юная тетушка-бабушка перестала с ней видеться?). Но ma tante Marie перестала видеться и с Платоном Демьяновичем, а ведь по соседству с ним в Мочаловке она жила долгие годы. И разумеется, вне круга их общения оказался князь Лик, даже когда его освободили из-под домашнего ареста, а как выяснилось, до убийства князь Лик виделся и с Чудотворцевым, не избежав его влияния. Причем у меня складывается впечатление: Аделаида, княжна Горицветова и, возможно, Платон Демьянович перестали видеться с князем Ликом не потому, что обвиняли его в убийстве Распутина, а потому, что чувствовали виноватыми себя, и не только перед убитым Распутиным, но и перед его убийцей. Если князь Лик убил Распутина из ревности, как убеждала меня тетя Маша, не они ли дали Ликушке повод ревновать Распутина… к ним и к нему? Но самое главное, им всем была нанесена глубокая интимная рана, так и не зажившая с тех пор. Что-то ушло от них (из них?), оставив незаживающий кровавый след. Не это ли имела в виду Кира и не слова ли Платона Демьяновича повторяла (она часто повторяла слова своего отца, как бы за это не злилась на него и на себя), когда на широкой запущенной кровати шептала мне, срываясь на крик: «Убив Распутина, революцию кастрировали».

Платон Демьянович действительно называл Февраль семнадцатого года кастрированным бунтом, иронически улыбаясь, когда при нем говорили о Февральской революции. То, что называют Февральской революцией, по мнению Чудотворцева, сводилось к одному событию: к отречению Николая И. Платон Демьянович полагал, что государь решился на отречение сразу же после убийства Распутина, а задумал его гораздо раньше. «Империя Рюриковичей» Аристарха Ивановича Фавстова не прошла для Николая бесследно, поколебав его уверенность в своей легитимности, если эта уверенность не была поколеблена гораздо раньше, Ходынкой, Кровавым воскресеньем, вообще, революцией девятьсот пятого года, единственной настоящей русской революцией. Но Николай намеревался не просто уйти, царству он в глубине души предпочитал святость, которой в конце концов и сподобился. Не забудем, что Распутин давно уже склонял его именно к отречению, а без Распутина царство вообще утратило для Николая смысл, так как пропало чаянье народной монархии. Убийство Распутина означало окончательную победу Антанты над Святой Русью, а этой победой было предопределено убийство русского царя, каким бы верным союзником Антанты царь ни был, что только способствовало его гибели. Кампания против немки Алисы Гессенской, хотя она была скорее англичанкой, а точнее, против православной русской царицы велась и после отречения Николая, направленная в первую очередь против него. В этом смысле убийство Николая II было аналогично убийству Павла I, а убийство Распутина нанесло царю смертельную рану. От убийства Распутина до отречения Николая прошло всего два месяца. Трагедия завершилась в эти два месяца, а события с февраля по октябрь Чудотворцев считал политическим фарсом.

Платон Демьянович говорил мне, что октябрьский переворот был неизбежной заслуженной реакцией на этот фарс и что Октябрь он приветствовал, даже не распознав еще в тот момент его истинного значения, для чего потребовалось время; злосчастный выстрел Авроры и штурм Зимнего были слишком будничными происшествиями на фоне всеобщей разрухи, но Чудотворцев, безусловно, не принял Февраля, а Октябрь принял, хотя вполголоса называл Октябрьскую революцию октябрьской контрреволюцией, «если уж на то пошло», – добавлял он.

Прежде всего, Октябрь означал разрыв с Антантой, хотя и не означал выхода из мировой войны, продолжавшейся на протяжении всего двадцатого века и вторгающейся в третье тысячелетие христианской эры, что далеко не всеми осознано даже в наше время. Таким образом, верный союзник Антанты Николай II поплатился и за разрыв с Антантой, хотя отнюдь не был виновен в этом разрыве. Возможно, тайные идеологи Антанты полагали, что, если бы монархия в России была ликвидирована раньше, Октября не последовало бы и Россия не вышла бы из войны. Во всяком случае, страны Антанты не выразили особой готовности предоставить убежище русскому царю, отрекшемуся от престола, и подобная нерешительность союзников способствовала гибели царской семьи. Но аналогия с убийством Павла I остается отдаленной, проблематичной и несколько натянутой, что, правда, и придает ей некую извращенную достоверность. Аналогия эта в своей жуткой зыбкости не исключает другого истолкования вроде бы противоположного. Убийство царя, отрекшегося от Престола, – продолжение октябрьской контрреволюции, ее центральное событие, парадоксально связанное с установлением (с восстановлением?) самодержавия, упраздненного Февралем. О большевистском или о комиссарском самодержавии говорила и писала либеральная эмиграция, как правило, не подозревая, какое пророчество кроется в публицистическом штампе. К цареубийству явно вело разуверение народа в династии, но за цареубийством непременно следует искание нового, истинного, вечного царя. Такова движущая сила всех революций (см. «Власть не от Бога»). В то же время цареубийство – испытание царской крови на истинность, жертвоприношение, если была пролита кровь истинная, и мученичество, если была пролита просто кровь. Но бывает ли кровь неистинная? Этот вопрос приобретает особый смысл в связи с цесаревичем Алексеем, чья несворачивающаяся кровь требовала распутинского врачевания и была окончательно пролита после того, как Распутина убили. Проблематика крови, интимно связанная для Чудотворцева с Лоллием и Раймундом (и еще кое с кем), была затронута в его труде, изданном после октябрьского переворота («Жертвоприношение в истории», 1922). Возможно, первоначальное название труда – «Цареубийство в истории», чем он и привлек сочувственное внимание некоторых интеллигентных большевиков, как говорили злые (и не только злые) языки. Разумеется, «Жертвоприношение в истории» просто по цензурным соображениям не могло впрямую коснуться екатеринбургского убийства, но находились читатели, от которых не ускользнул зашифрованный или иносказательный анализ этого убийства в книге. Чудотворцев едва ли не первым заговорил о мученичестве царской семьи, что и фигурировало в обвинениях, выдвинутых против него уже при первом аресте.

1 ... 100 101 102 103 104 105 106 107 108 ... 158
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?