Маршал Сульт нагнал неприятельскую армию в горах Леона и разбил ее арьергард под Вильяфранкой, где мы потеряли генерала Кольбера и его адъютанта Латур-Мобура. Английская армия поспешила в порт Ла-Корунью, но сильная буря помешала ей отплыть вовремя[66], и англичанам пришлось дать сражение армии маршала Сульта, которая шла за ними по пятам. Командующий сэр Джон Мур был убит, а его армии удалось сесть на корабли только с огромными потерями. Однако это событие, которое французы сочли сначала очень удачным, стало вскоре для них фатальным: на смену генералу Муру пришел Веллингтон, который принес нам в дальнейшем множество неприятностей.

Именно в Асторге мой брат, служащий в штабе князя Бертье и посланный с донесениями в Мадрид, был захвачен партизанами. Но я узнал об этом много позже. У меня будет еще случай вернуться к этому событию.

В то время как маршал Сульт преследовал англичан в их бегстве к Ла-Корунье, император в сопровождении маршала Ланна выехал из Асторги со своей гвардией, чтобы вернуться в Вальядолид, а оттуда во Францию. Наполеон провел в этом городе два дня. Он отдал приказ маршалу Ланну взять на себя командование двумя армейскими корпусами, осаждающими Сарагосу, а после взятия этого города присоединиться к нему в Париже. Но перед отъездом император хотел выразить штабу маршала Ланна свое удовлетворение и предложил маршалу представить некоторых офицеров к повышению. Я был включен в этот список на получение звания начальника эскадрона. Я особенно воспрянул духом, когда маршал, выйдя из кабинета императора, подозвал меня. Но меня постигло ужасное разочарование!.. Маршал дружелюбно сказал мне, что на то же звание вместе со мной он счел долгом предложить императору и кандидатуру капитана Дагюзана, своего старого друга. Но император попросил его выбрать между Дагюзаном и мной.

«Я еще не принял решения, — сказал маршал, — ранение, полученное вами в Агреде, то, как вы повели себя в трудном положении, по праву отдают вам предпочтение. Но Дагюзан стар, и это его последняя кампания. Однако никакие соображения не склонят меня совершить несправедливость. Я отдаю вам право самому указать имя, которое я должен вписать в приказ, который я отдам на подпись императору…» Я был в затруднительном положении и очень огорчен, но ответил, что надо поставить имя Дагюзана… Со слезами на глазах маршал обнял меня, обещая, что после осады Сарагосы я непременно буду произведен в начальники эскадрона. Вечером маршал собрал офицеров, чтобы объявить им о новых назначениях. Гёэнёк получил чин полковника, Сен-Марс — подполковника, Дагюзан — начальника батальона, д’Альбукерке и Ваттвиль стали членами ордена Почетного легиона, де Вири и Лабедуайер — капитанами… я же не получил ничего!

Мы выступили из Вальядолида на следующий день, направились небольшими переходами с лошадьми к Сарагосе, где маршал Ланн принял командование всеми войсками, осаждающими город: 30 тысяч солдат — 5-й корпус Великой армии, прибывшей из Германии под начальством маршала Мортье, бывший корпус маршала Моисея, которого недавно заменил Жюно. Эти части были сформированы недавно, но им больше не нужно было совершать длительные переходы, к тому же они закалились в битве при Туделе и сражались мужественно.

До начала всеобщего восстания, вызванного пленением Фердинанда VII, Сарагоса не была укреплена. Но, узнав о событиях в Байонне и о насилии, которому Наполеон собирался подвергнуть Испанию, чтобы усадить на трон своего брата Жозефа, Сарагоса дала сигнал к сопротивлению. Ее многочисленное население поднялось в едином порыве: монахи, женщины и даже дети взяли оружие. Город окружали огромные монастыри с толстыми крепкими стенами. Их укрепили, установили пушки. В стенах домов устроили амбразуры, улицы забаррикадировали. Стали изготавливать порох, ядра, пули, собрали большие запасы оружия. Все жители записались в армию и выбрали предводителя — графа Палафокса, одного из военачальников, телохранителя и преданного друга Фердинанда VII. Палафокс сопровождал Фердинанда в Байонну, а после ареста этого короля отправился в Арагон.

Император узнал о мятеже и планах обороны Сарагосы летом 1808 года, но, так как у него еще оставались иллюзии, порожденные донесениями Мюрата, он посчитал этот взрыв патриотизма недостойным особого внимания. Он был уверен, что все утихомирится при подходе нескольких французских полков. Впрочем, прежде чем применить силу, он попытался действовать убеждением. Он обратился к князю Пиньятелли, самому знатному сеньору Арагона, находящемуся тогда в Париже, и предложил ему употребить все свое влияние на жителей Арагона, чтобы успокоить волнение. Князь Пиньятелли согласился на эту миротворческую миссию и прибыл в Сарагосу. Население сбежалось к нему, не сомневаясь, что по примеру Палафокса он будет сражаться с французами. Когда князь заговорил о подчинении, угрожающая толпа стала наступать на него, и он бы погиб, если бы Палафокс не вывел его и не спрятал в укромном месте, где тот провел восемь или девять месяцев.

Еще в июне 1808 года французские дивизии генерала Вердье подошли к Сарагосе, укрепления которой еще не были закончены. Сначала хотели быстро атаковать. Но едва наши колонны оказались на улицах города, отовсюду — из окон, с колоколен, с крыш, из подвалов грянули смертоносные выстрелы, которые нанесли войскам такие потери, что им пришлось отступить. Тогда французы окружили город и начали методичную осаду. Возможно, это и принесло бы успех, но отступление короля Жозефа вынудило французскую армию уйти от Сарагосы, бросив часть своей артиллерии.

Первая осада не удалась. Но когда в 1809 году наши войска вернулись с победой в провинцию Арагон, маршал снова пошел на Сарагосу. К тому времени оборона города значительно улучшилась, фортификационные сооружения были завершены, собралось все воинственное население Арагона, гарнизон пополнился в большой степени частями регулярной испанской армии Кастаньоса, разгромленной нами при Туделе. Таким образом, число защитников Сарагосы достигло 80 тысяч человек. У маршала для осады было только 30 тысяч. Зато у нас были прекрасные офицеры, в наших рядах царили порядок и дисциплина, тогда как в городе — неопытность и беспорядок. Осажденные проявляли единодушие только в одном: стоять до конца! Крестьяне были самыми фанатичными защитниками! Они пришли в город с женами, детьми и даже стадами животных. Они расселились по кварталам и домам, которые они поклялись защищать. Там люди жили скученно, вперемежку со скотом, в отвратительной грязи, так как вывезти нечистоты из города они не могли. Внутренности разделанных животных гнили во дворах и домах, осажденные даже не пытались убирать трупы людей, умерших от эпидемии, которая не замедлила разразиться в городе.

Религиозный фанатизм и священная любовь к родине придавали защитникам города мужество. Сами они слепо положились на волю Божию. В характере испанцев многое сохранилось от арабов. Они — фаталисты, поэтому часто повторяли: «Lo que ha de ser no puede faltar…» (Что должно произойти, обязательно произойдет.) В результате, мер предосторожности они не принимали.