Мы доехали до следующей избы. Вдруг из-за поворота, из переулка вылетели на конях два татарина и на нас, с копьями. Ратник федоровский вскинул пищаль. Ба-бах! Обоих так и вынесло из седел. Все-таки картечь лучше пули.

Снова русины пошли проверить избу и вышли понурые.

– Вся семья порезана, кровищей весь пол залит.

У следующей избы нас снова атаковали. Один татарин вылетел на лошади с саблей наголо, но был сражен выстрелом из пищали. Второй прыгнул на меня с плоской крыши сарая с ножом в руке. И ничего бы я не успел сделать, да лошадь моя в сторону от испуга шарахнулась, и татарин, промахнувшись, грохнулся оземь в шаге от меня. Подняться снова ему была не судьба. Из пистолета, что держал в руке, я влепил ему тяжелую свинцовую пулю в лицо, и захлебнулся татарин своей кровью.

А навстречу еще татары скачут, да не один, не два – около десятка. Черт! Нас пятеро против них. Выдюжат ли русины макаровские, не дрогнут ли, не сбегут ли с поля боя?

– Сабли наголо! – скомандовал я.

Сошлись! От ударов саблями искры летели да звон стоял.

С левой руки я выстрелил из второго пистолета во врага и кинулся на подмогу ратнику, на которого наседали сразу двое, и он едва успевал отбиваться. Ударил татарина в бок саблей, да вот незадача – клинок скользнул по кольчуге.

А тут и Федор с десятком своим по улице летит, лишь сабли сверкают в свете пожара. Вовремя! С лихим посвистом, под крики, сопровождаемые непереводимыми словами, теснили они от изб не ожидавших такого отпора татар.

Дрогнули татары, кинулись от горящей деревни в сторону, к реке.

– Догнать и порубить!

Все бросились за убегавшими татарами. Кто-то из отступавших сбросил со своей лошади узел, едва не попавший под копыта моего коня. Не хватало еще мне упасть с конем и шею себе свернуть.

Один из ратников остановился, перевел на миг дух, вытащил лук, наложил стрелу на тетиву и замер, прицеливаясь. Тетива щелкнула. Впереди раздался вскрик и звук падения тела.

Я подскакал.

– Молодец, Демьян! И как только ты его в темноте разглядел!

– Ненавижу тех, кто на землю нашу убивать православных христиан пришел. Я таких в темноте не глазами – сердцем вижу.

Вырвавшиеся вперед ратники Федора догнали и принялись добивать убегавших татар.

– Федор! Прочеши со своими всю местность вокруг. Вдруг спрятался кто. Если обнаружите, постарайтесь живым взять. «Язык» нужен – узнать, сколько их было и, главное, как просочились они на наши земли. Русинов я с собой беру.

– Будет исполнено, князь!

Федор собрал ратников и отдал распоряжение. Конники рассыпались широкой цепью и стали осматривать местность – овраги, заросли кустарника, скирды с рожью. Я же с двумя русинами направился в деревню.

Недалеко от центра ее стоял многоголосый плач. Туда я и подъехал.

У одной избы я увидел несколько повозок, доверху набитых узлами с трофейным добром. Понятно, татары приготовили обоз. Рядом с повозками стояли связанные люди. Воспользовавшись нашим нападением и отсутствием татар, они безуспешно пытались развязать узлы и освободиться. Тщетно. Разбойники связывали на совесть.

– Хлопцы, рубите веревки!

Русины соскочили с коней и ножами шустро перерезали пеньковые веревки. Освобожденные кинулись к своим избам – узнать, что с семьями. Лишь одна женщина бросилась ко мне. Грязное лицо, порванный сарафан, трясущиеся руки.

– Князь!

Я всмотрелся в ее лицо. Вроде бы тут меня никто и знать-то не должен, кроме боярыни. Ба! Да это же она и есть – сама боярыня Василиса Куракина! Вот уж никак не признал ее среди крестьянок.

Я соскочил с коня.

– Прости, боярыня, не сразу признал. Богатой будешь! – сморозил я от неожиданности ночной встречи.

– Какое там богатство, князь?! Усадьбу спалили ироды, людей многих поубивали, саму в полон взяли. Да из дома моего все мало-мальски ценное вытащили. Откуда теперь богатству быть? – горестно развела она руками. – Спасибо тебе и поклон низкий за выручку-спасение! – Боярыня поклонилась мне в пояс. – Быстро ты на помощь пришел, я и не чаяла, что так скоро здесь будешь.

– Подожди-подожди, ты о чем это говоришь? Ты что, гонца ко мне посылала?

– Ну конечно! Как только татары нагрянули, я холопа своего, Гришку, к тебе за помощью послала, лучшего коня дала.

– Видно, не доехал твой холоп, не было никого. Федор, десятник мой, случайно зарево от пожара увидел да меня поднял. А на дороге – уже совсем рядом от деревеньки твоей – мальчонку встретили, пастушка Митьку.

– Неуж татары Гришку убили? Среди тех, кого в полон взяли, его не было.

– Да и мы убитых на дороге не видели. Утек, наверное, от испуга, да от татар подальше и спрятался. Что делать думаешь, боярыня?

– А что мне остается? Усадьбу, еще мужем построенную, восстанавливать буду. Осень уже, и зима на носу, жилье нужно. А ну как дожди зарядят? Избы ведь сгорели. Только вот ума не приложу, что делать – все ценности татары забрали.

– Экая беда! Вон – все узлы на повозках лежат. Осмотри сама, коли холопам веры нет. Что из дома своего найдешь – забери, в хозяйстве все пригодится.

Боярыня кивнула, соглашаясь. Я уже собрался ехать дальше по улице, сопровождаемый двумя русинами, как боярыня вскинулась:

– Князь, ты еще не уезжаешь?

– До утра побуду – рассвета уже недолго ждать. Сюда спешили, а обратно чего в потемках ехать – ноги коню переломать можно да себе шею свернуть. Тем более, хлопцы мои вокруг деревни твоей все прочесывают – не притаился ли где недобиток какой?

– Слава тебе, Господи, услышал Ты мои мольбы. Плохо в имении без боярина, без сильной руки!

И столько жалости к себе да сожаления в голосе ее было, что меня аж передернуло. И в самом деле. Мне, мужику, и то тяжко управляться с имением, времени на все не хватает. А каково ей тут одной?

Из темноты возник Федька.

– Князь! – в голосе его слышалось ликование. – Пленного взяли да еще холопа боярыни, в стогу прятался. А рядом конь бродил. Его, сказывает. Только че бросил-то? В голову не возьму, темнит он. А еще…

Федька похлопал по узлу с барахлом.

– Чего в узле?

– Откуда мне знать, не смотрел покуда.

– Коли вещи, можете себе оставить – то ваш трофей! Разделишь среди людей своих потом. А коли злато-серебро…

Я не закончил предложение. Федор кивнул:

– Нешто мы не понимаем!

– Волоки сюда татарина и холопа. Допросить желаю.

– Это мы мигом!

Федька обернулся, заложил пальцы в рот и свистнул.

К нам подъехал ратник. К седлу его была привязана длинная веревка, к другому концу которой были привязаны связанные по рукам двое мужиков. Кто из них татарин, а кто холоп, было ясно и так – по одежде.