– На этой неделе будет кино с Джанет Макдоналд и Нельсоном Эдди, – тараторила Элли. – По мне, они напускают сантиментов через край, зато музыка очень даже ничего. А на прошлой неделе я смотрела фильм с Джеймсом Кэгни – страшное дело, гангстеры в Чикаго и все такое.

– Не понимаю, Элли, как ты можешь глядеть на всю эту пальбу и жестокость!

– Что вы, дух захватывает! А во время самых жарких разборок, когда рекой льется кровь, я просто зажмуриваю глаза и затыкаю уши.

Лавди жила с Уорренами целую неделю, и Джудит не переставала удивляться, как легко и удачно удалось ей вписаться в жизнь семейства, в котором все было, с какой стороны ни глянь, в корне противоположно порядкам, заведенным в ее родном доме. Кэри-Льюисы, как ни крути, были из «помещиков», никуда не деться от этого неприятного, режущего слух слова. Лавди и воспитали в соответствующем духе, она росла капризным, избалованным ребенком в окружении преданных нянь и дворецких, родители души в ней не чаяли и разве что не молились на нее. Но во время первого же своего визита в Порткеррис, когда они с Джудит еще учились в школе, Лавди была буквально зачарована Уорренами и всей их жизнью. Так непривычно, так удивительно было жить в самом центре оживленного городка, выходить из дому прямо на узкую мощеную улицу, ведущую в порт. Когда мистер Уоррен и Джо начали цепляться к ней со своими шуточками, она в долгу не оставалась – платила им той же монетой. А у миссис Уоррен она научилась застилать и убирать собственную постель, мыть посуду и развешивать чистое белье для просушки в дальнем конце домовой прачечной. «Бакалейная Уорренов» вечно кишела народом – не соскучишься, а свобода, которая была для детей Уорренов в порядке вещей, для Лавди стала откровением. Все, что требовалось, это прокричать с лестницы: «Я ухожу!» – и никто не спрашивал, куда ты отправился и когда вернешься.

Но больше всего Лавди понравилось бывать на людном пляже, где они с Хетер и Джудит по большей части проводили время. Все время держалась прекрасная погода, каждый день радовал безоблачным небом со свежим бризом, пляж был расцвечен полосатыми палатками и зонтиками от солнца, гудел жизнерадостными голосами отдыхающих. Диана купила дочери новый открытый купальник (бюстгальтер и трусики), Лавди присовокупила к нему темные очки, чтобы бессовестно и безнаказанно глазеть на людей (к тому же, как подозревала Джудит, она лелеяла надежду, что в этих очках смотрится кинозвездой). Стройная, загорелая, вызывающе привлекательная, она неизбежно притягивала к себе восхищенные взгляды, и недолго приходилось ждать, пока какой-то молодой человек не отбивал надувной мяч в их сторону, – завязывалось знакомство. Не проходило и дня, чтобы трех девушек не пригласили поиграть в лапту или волейбол или составить кому-нибудь компанию в плавании на надувном плоту.

Крошечный уединенный пляж в Нанчерроу не мог предложить ничего подобного.

Но время быстро пролетело, и не успели они опомниться, как для Лавди пришло время уезжать.

Только один раз на дню все Уоррены собирались вместе – во время вечерней трапезы; приглашался и всякий, кому случалось оказаться в этот час у них дома да на пустой желудок. Домочадцы и гости рассаживались вокруг длинного надраенного стола в кухне, говорили, смеялись, спорили, перебрасывались ехидным словцом, подтрунивая друг над дружкой, и обменивались свежими новостями. О том, чтобы переодеваться к столу или принаряжаться, не возникало даже вопроса. Наскоро ополоснув руки, садились в той же одежде, в какой ходили весь день, мужчины – в рубашках с открытым нараспашку воротом, миссис Уоррен – даже не утруждая себя снять передник.

Это пиршество происходило в половине седьмого и традиционно называлось «чаем», хотя к столу подавалась баранья нога, каплун или запеченная рыба с гарниром из жареной картошки либо картофельного пюре, овощи, соусы и соленья, темная, густая мясная подлива в кувшинчиках. После основного блюда шли конфитюр, заварной крем, сливки, затем домашний торт, печенье или сыр, все это запивалось крепким чаем из больших чашек.

В тот вечер за столом были только свои: Уоррены-старшие, Джо и троица девушек в хлопчатобумажных платьях без рукавов, натянутых – после целого дня, проведенного на пляже, – прямо поверх купальников.

– Мы будем скучать по тебе, Лавди, – грустно заметил мистер Уоррен. – Без тебя будет уже не то, что и говорить, ты задавала нам жару.

– Тебе действительно нужно ехать? – вздохнула и миссис Уоррен.

– Нужно. Я обещала Молнии вернуться, у нас впереди много работы. Надеюсь, Уолтер не забывал об объездке, а то мне будет не совладать с ее норовом.

– Что ж, ты хоть поджарилась на солнышке, – ухмыльнулась миссис Уоррен. – Что скажет твоя мама, когда ты вернешься домой смуглая, как маленькая индуска?

– Она сейчас в Лондоне, ее не будет, когда я приеду. Но окажись она дома, ей стало бы завидно. Она любит загорать, а иногда принимает солнечные ванны нагишом.

Джо удивленно вскинул брови:

– Тогда скажи ей, пусть приезжает к нам на пляж.

– Ты что! Она раздевается только у нас в саду или на скалах.

– Какое же тут уединение, раз ты знаешь об этом? Или ты подсматриваешь?

Лавди запульнула в него кусочком хлеба, а миссис Уоррен, кряхтя, поднялась и пошла ставить чайник.

На следующее утро Лавди уехала – за ней прибыл Палмер на охотничьем фургоне. Проплутав среди резких подъемов и спусков, узких улиц и крутых поворотов Порткерриса и с трудом добравшись до места, Палмер был уже чуть ли не в отчаянии – он едва отыскал бакалейную лавку Уоррена, и то скорее благодаря счастливому случаю, нежели собственному шоферскому искусству.

Чемоданы Лавди стащили вниз, все высыпали на мостовую и провожали ее поцелуями, объятиями и требованиями пообещать, что в скором времени она приедет вновь.

– А тебя когда ждать? – спросила Лавди у Джудит, высунувшись из открытого окна фургона.

– Вероятно, в воскресенье утром. Я позвоню накануне. Передай всем от меня привет.

– Передам…

Содрогнувшись, фургон завелся и величественно двинулся прочь.

– Пока! Пока!..

Все они стояли и махали на прощание, но лишь несколько мгновений, так как почти тут же фургон скрылся за крутым поворотом у Рыночной площади.

Сперва без Лавди было немного странно: как и все Кэри-Льюисы, она обладала даром привносить неожиданную искру какой-то романтики и блеска в любую компанию. Впрочем, Джудит приятно было остаться с одной Хетер, теперь они могли вдоволь наговориться о старых временах и старых друзьях, не страдая оттого, что Лавди оказывается как бы третьей лишней, и не пытаясь мучительно объяснять ей, кто есть кто или когда случилось то-то и то-то.

Они сели к кухонному столу, стали пить чай и обсуждать планы на день; решено было не ходить на порткеррисский пляж, поскольку отъезд Лавди, которая о других развлечениях и слышать не хотела, давал прекрасный повод для более дальних путешествий.