И несмотря на эти усилия, узнать удалось до обидного мало. Подтвердилось, что по всему Пелопоннесу греки собирают корабли и людей, чтобы отправиться за море. Предводительствует Агамемнон, брат оскорбленного Менелая. Правителям, которые не имеют флота, потому что их владения находятся далеко от моря, Агамемнон предоставит корабли сам. Бывшие женихи продемонстрировали верность клятве, данной моему отцу на кусках лошадиной туши. На призыв уже откликнулись Аякс и его брат Тевкр, Нестор и два его сына. Одиссей хотел увильнуть от участия в экспедиции, притворившись сумасшедшим, но его разоблачили. Царь Кипра Кинир разозлил Агамемнона тем, что обещал прислать пятьдесят кораблей, а прислал один настоящий и сорок девять игрушечных, из глины.

— Значит, они не хотят участвовать в походе, — заключил Приам. — Их принуждают силой, и все равно они придумывают способы уклониться.

— И все-таки на призыв откликнулось много народу. — Гектор нахмурился. — А надев шлем, воин забывает о своем нежелании сражаться.

— Мы не знаем ни числа кораблей, ни где они собираются, ни когда отплывают, — выразил сожаление Приам.

— Ясно, что они не смогут отплыть раньше следующей весны, — ответил Гектор. — Не прибудут же они накануне зимы только для того, чтобы разбить лагерь в Троянской долине и зимовать. А жаль!

Гектор окинул взглядом Приама, Гекубу, Париса и меня.

— Очень жаль! Мы бы их разбили без труда, ведь преимущества — обилие припасов и надежная крепость — на нашей стороне.

«На нашей стороне». Но я не желала погибели ни Менелаю, ни Идоменею с Крита, ни другим, кого я знала. Где теперь «моя сторона»?

— Они никогда не совершат подобной глупости, — сказал Приам. — Мы не должны полагать, что у них нет ни плана, ни стратегии. Конечно, они высадятся весной. Но в каком количестве?

— Дорогой Приам, я могу назвать число человек, с которых мой отец взял клятву, — ответила я. — Их было сорок. Под началом у каждого, конечно, разное количество воинов.

— Сорок, — повторил Приам и поежился. — Допустим, каждый привезет свой отряд на двух кораблях. Эта цифра, конечно, занижена, но начнем с нее. Сорок командиров, на каждого приходится два корабля, итого — восемьдесят. На каждом корабле в среднем помещается пятьдесят человек, выходит четыре тысячи воинов.

— Мы с легкостью одолеем четыре тысячи, — сказал Гектор. — Ликийцы, фракийцы, карийцы придут нам на помощь, и не только они. А еще амазонки — эти грозные воительницы!

— Да, они сражаются лучше мужчин, — согласился Приам. — На них можно положиться, на их без промаха разящую правую руку.

Геланор, который теперь, как тень, присутствовал всегда и везде, негромко вступил в разговор:

— Как может такое войско существовать в открытом поле, на вражеской территории? Каждый день необходимо накормить четыре тысячи человек, а где они возьмут пищу? Ведь не у ваших союзников и соседей.

— Они могут ограбить наших союзников. Сначала захватят их, а потом двинутся на нас, — ответил Гектор. — Мы должны принять меры, чтобы лишить их такой возможности.

— Нужно укрепить силы союзников. И сделать это уже сейчас, пока враг не пришел.

— Кто-то должен отправиться к ним и заручиться их поддержкой, — сказал Приам и кивнул Гектору. — И все-таки я бы отправил послов на Запад. Всегда лучше разрешить спор словами, чем мечами.

— Агамемнон терпеть не может вести разговоры, — вздохнула я. — Сколько я его знаю, он с вожделением поглядывает на свой склад оружия. Он начал запасаться оружием еще тогда, когда не видел никакого повода воспользоваться им. А теперь поводом стану я. Это причиняет мне огромное горе.

Я смотрела на людей, которые стали мне дороги. Слова не передавали всей глубины моих чувств — печали и чувства вины, которые я испытывала, став поводом для нападения на троянцев моего зятя и его ретивых воинов, оснащенных всем тем оружием, которому он давно мечтал найти применение.

Сейчас Агамемнон нацеливается на Геллеспонт, на богатый торговый город по ту сторону моря, на изобилие товаров и изделий, которые стекаются каждый год в Троянскую долину. До Микен добиралось мало купцов, Агамемнону доставалось немного, поэтому он задумал промышлять разбоем. Он хочет нападать и грабить на чужой земле, чтобы удовлетворить жадность и тщеславие. И чтобы отправиться за море и высадиться под стенами Трои, он поднимет, как эгиду, честь Елены.

Мужчины отправилась в разные стороны по городам — союзникам Трои, а женщины собирались в своих покоях и жались ближе друг к другу. Дни становились короче, купцы разъехались, долина стояла пустая в ожидании зимы, когда Скамандр и Симоид, выйдя из берегов, превратят ее в топкое болото.

Сначала я колебалась, принимать ли участие в этих собраниях, но выяснилось, что в девичьем кружке меня встречают приветливо. Симпатия Андромахи подействовала на остальных. Как Гектор главенствовал среди мужчин, так его жена главенствовала среди женщин. Она относилась ко мне как к подруге, и ни одна из участниц женского кружка не смела себя вести иначе. Однако искреннее, теплое расположение я чувствовала только со стороны Андромахи.

— Елена, тебе нужен хороший ткацкий станок, — сказала Андромаха, когда мы собрались однажды в большом зале ее дворца.

В западное окно виднелся мой собственный дворец, выраставший по соседству, тень от него падала на пол. Ему предстояло стать еще выше. Геланор изобрел способ выстроить четыре этажа. Дворец будет возвышаться над всеми троянскими постройками и являться самой высокой точкой обзора, откуда будут видны и долина, и Геллеспонт, и Эгейское море. Узнав о планах Агамемнона, я с ужасом ждала, что мне может открыться оттуда.

— У меня в Спарте был маленький станок, — ответила я.

Я была неплохой ткачихой, но размер станка ограничивал мои изделия, как и воображение.

— Тебе нужен большой станок. Троянские мастера усовершенствовали ткацкие станки. Ведь чтобы выткать историю или легенду, нужен особый станок.

Истории. Легенды. Мы, женщины, тоже можем быть поэтами — мы рассказываем о наших сокровенных чувствах с помощью разноцветных ниток вместо слов.

— Сколько времени понадобится мастеру, чтобы изготовить станок для меня? — спросила я: мне не терпелось приступить к работе.

— Немного. Их устройство не так уж сложно.

— Мы всю зиму ткем, — заметила Креуса. — Больше нечем заняться, когда над городом дуют свирепые ветры.

— Мы сами создаем свой мир, — улыбнулась Андромаха. — Мы рисуем сцены с помощью шерсти, погружаемся в них, а когда отрываем глаза от работы — уже вновь наступила весна.

— Весна! — вздохнула Лаодика. — Я уже мечтаю о ней. Зима кажется такой долгой!

Что-то принесет им эта весна? Не гиацинты и фиалки, которые они так любят, а корабли с войском Агамемнона.

— Да, это правда, — согласилась я. — Но лучше бы она в этот раз никогда не кончалась!