Ради славы своего народа! Нет, ради славы Агамемнона.

— Потом за ней пришли, вывели из шатра и проводили к алтарю, где ее, словно жертвенное животное…

Я закричала, не в силах слушать дальше…

Эвадна помолчала, потом произнесла:

— Артемида приняла жертву. Корабли отплыли из Авлиды. Они уже в пути.

Мы долго сидели не шелохнувшись. Наступил день, в комнате посветлело: в окно проникли слабые лучи зимнего солнышка.

— Мне нужно идти, — сказала Эвадна, поднимаясь.

— Сейчас тебя отпустили страшные видения? Ты освободилась от них?

— Да. Но теперь это тяжкое бремя ляжет на плечи других. Скоро об этом узнают троянцы.

Эвадна ушла, а я продолжала сидеть как застывшая. Я даже Парису не могла рассказать эту новость. Чуть позже, не сейчас. Я не могла признаться ему, какие ужасы творятся в моей семье. Проклятие начинает сбываться. Матушка мертва. Ифигения убита собственным отцом. Мне хотелось оплакать Ифигению в одиночестве и тишине. И мысленно дотянуться до несчастной сестры, которая пережила тяжелую утрату, — может, она почувствует, что я скорблю вместе с ней.

Через несколько дней вся Троя только и говорила о том, что греки уже приближаются. Ничего невозможно скрыть от людей: новости распространяются быстрее, чем плывут корабли.

Другой важной темой пересудов явился Калхас. Он передал Приаму послание, в котором сообщил, что теперь служит другому царю. Приам созвал общее совещание, сокрушался из-за этой измены.

— Он же прислал письмо, — заметил Гелен. — Значит, он не сбежал. Он просто поменял…

— Не пытайся найти более красивое название для его поступка, — прервал его Приам. — Суть от этого не изменится. Мы послали его, как истинного троянца, с важной миссией — узнать, что сулит нам будущее. А он предал нас, перешел на сторону греков.

Кассандра упала на колени.

— Возможно, отец, оракул сообщил ему нечто такое, что побудило его совершить предательство.

— Но почему он сначала не предупредил нас? — воскликнул Приам.

— Это и так понятно, — вмешался Гектор, выступая вперед. — Оракул сообщил ему, что он должен ехать к грекам. Почему — мы не знаем.

— Наверное, он узнал, что победа будет за греками! — подал голос Деифоб. — Я не представляю другой причины. Что еще могло заставить его перейти на сторону противника?

Деифоб тоже подошел ближе к Приаму и встал рядом с Гектором.

— Почему вы думаете, будто им двигала трусость? А может, верность? Представьте себе, что оракул предсказал поражение грекам. Может, Калхас получил указание отправиться к ним, чтобы сбивать с толку ложными советами и предсказаниями? — предположил Гелен. — Может, он присоединился к грекам, чтобы вредить им.

Как всегда, в тихом голосе Гелена слышалось коварство.

— Интересные соображения, Гелен. Если они окажутся правдой, тем лучше. Но сейчас чем мрачнее мы будем смотреть на вещи, тем лучше. Нужно исходить из наихудшего. В нашем положении видеть события в розовом свете, закрывая глаза на темные стороны, — преступление против самих себя, — заявил Антенор.

— А где его брат, Пандар? Может, он что-нибудь скажет? — поинтересовался Парис.

Лицо Приама исказилось внутренней борьбой: он неохотно соглашался с предложениями Париса.

— Хорошо, позови его, — наконец кивнул Приам посыльному.

— Может, мы придаем слишком большое значение предзнаменованиям, — предположил Гектор. — Мое мнение таково, что бдительность и сила — лучшие предзнаменования победы. Если бы мы не сходили с ума из-за предсказаний и предзнаменований, Калхас сидел бы в Трое. И нам сейчас не пришлось бы переживать из-за того, что он сказал грекам.

— Не рано ли ты заговорил о победе? — вставил замечание Антенор. — Говорить о победе — значит вызывать призрак поражения. Они близнецы.

— Оракул, поражение, призрак. Вы рассуждаете как перепуганные дети, — фыркнул Гектор.

Возникло замешательство: в зал ввели Пандара, который отталкивал руку сопровождавшего его слуги.

— Пошел прочь!

Пандар отпихнул слугу, потом повернулся к Приаму и улыбнулся.

— Приветствую тебя, глубокочтимый царь! Чему обязан честью быть оторванным от своего печального ужина?

— Ты понятия не имеешь, что такое печаль, — язвительно вставил Гектор.

— Да, я стараюсь избегать ее, — признался Пандар. — Но у каждого в жизни бывают минуты…

Пандар вздохнул и пожал плечами.

— Чем моя скромная голова может быть полезна августейшему обществу? — Он почесал свою лысую голову.

— Только одним. У тебя есть известия от твоего брата, Калхаса?

Пандар искренне удивился.

— Нет, мой господин. С тех пор как он покинул наши края, я ничего о нем не слышал. А ты?

— А я слышал! Он сбежал к грекам и своими прорицаниями помог им выйти в море, чтобы напасть на нас.

— Я… не может быть! Не верю…. Я никогда не сомневался в его верности, — пробормотал Пандар.

От его развязной манеры поведения не осталось и следа.

— Теперь можешь усомниться! — прорычал Приам. — Когда дела расходятся со словами, нужно верить делам. Судите о людях по тому, как они поступают, а не по тому, как должны, по вашему мнению, поступать. Калхас направляется к нам вместе с греками. Они так же точно сойдут на берег Трои, как эти слова сойдут с моего языка.

— Но, мой добрый господин, ведь судоходный сезон еще не начался, — сообразил Пандар и оглянулся, как бы ожидая одобрения.

— Только не для греков! — ответил Гектор. — Скоро они будут здесь, благодаря тому совету, который дал им твой братец.

— Но что же я могу поделать?.. — растерянно говорил Пандар. — Я могу сказать только одно: если он перешел на сторону греков, значит, его к этому принудили. Он никогда бы так не поступил по доброй воле. Он верен тебе, господин. Он верен!

— Пока не возьмем его в плен, ничего не узнаем, — подытожил Деифоб с неприятной усмешкой и спросил: — А что с этим мальчуганом, которого Калхас так хотел взять с собой? Его кто-нибудь видел?

— Я — нет, клянусь! — Пандар поднял руки вверх. — Если бы я его встретил, немедленно привел бы к вам.

— В его просьбе было что-то подозрительное. Я не видел в ней смысла. Меня уже тогда насторожила его настойчивость, — задумчиво произнес Приам.

— Согласен, никакого смысла. Для чего он понадобился, этот мальчик? — воскликнул Пандар. — Но давайте рассмотрим самое очевидное объяснение. Молодежь любит странствовать по свету, плавать за моря в далекие земли. Старость предпочитает оставаться дома и наслаждаться покоем. Юноша мечтал о путешествиях. Я думаю, его желание было вполне невинным, и мой брат решил его исполнить.