Начало очередного отлучения было незаметным на фоне активной деятельности. Оно произошло в виде очередной полемики по вопросам философской направленности, возникшей после публикации второго издания книги В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (вторая половина 1920 года). Публикация сопровождалась статьей В. И. Невского, в которой автор дал ряд необходимых указаний[878] о том, как нужно понимать последние произведения Богданова. Теперь у Ленина не было необходимости в том, чтобы самому устраивать философские и иные баталии с «инакомыслящими». Для этого у него был «аппарат», обязанный отрабатывать все указания партийного вождя.

Свой ответ Богданов написал в документе под названием «От философии к организационной науке». Богданов пишет, что плехановцы объявили школу Маха – Авенариуса идеалистической, что не является верным (под знаменем философии Маха – Авенариуса работали многие ученые, а глубокое обобщение идеи относительности, данное Махом, помогло Эйнштейну в его открытиях). Богданова причисляли к этой школе и на этом основании отлучали его от рабочей партии, считая идеалистом и буржуазным философом.

Еще один момент, по мнению Богданова, в том, что он был большевиком, а большинство плехановцев – меньшевиками. Богданов также пишет, что только в 1909 году на их стороне в роли философа выступил В. И. Ленин[879]. Но ответ, данный Богдановым, так и не был опубликован.

Статья Невского не отразилась на деятельности ученого. Организационная работа, направленная на создание учреждений Пролеткульта, и активная работа в Социалистической академии требовали от Богданова полной самоотдачи. Однако развитие ситуации было стремительным. Буквально после выхода книги Ленина деятельность Пролеткульта подверглась жестокой критике. Поводы, несомненно, были, и Богданов пытался разобраться с некоторыми из них. Так, в частности, 21 июля 1919 года Богданов в письме, адресованном Лебедеву-Полянскому, сообщил, что собирается в командировку «в Петербургский Пролеткульт улаживать раскол»[880]. Там все больше обострялась полемика между противниками и сторонниками его автономии[881]. Противоречия, которые возникли летом 1919 года, так и не удалось устранить. К 1920 году – году наступления на Пролеткульт – в него входило свыше 400 тысяч членов, 80 тысяч из которых занимались в клубах и художественных студиях. Агитбригады, передвижное кино, избы-читальни – все это результат деятельности пролеткультовцев. Ими издавалось более двух десятков журналов, в числе которых «Твори», «Зарево заводов», «Грядущее», «Горн» и другие. Благодаря им стали известными такие поэты, как В. Т. Кириллов, В. В. Казин, В. Д. Александровский, М. П. Герасимов, П. Т. Полетаев и др. Большинство из них пафосно воспевали коллектив «железных» пролетариев, заводской труд и Октябрь.

Время от времени на страницах пролеткультовских печатных изданий вспыхивали дискуссии о независимости от государства, сепаратизме, отказе от достижений культуры прошлого в соответствии с лозунгом «Во имя нашего Завтра сожжем Рафаэля, разрушим музеи, растопчем искусства цветы». Автором этих строк был В. Т. Кириллов, который написал их в ответ на заявление Луначарского, опубликованное в издании «Новая жизнь» [3(16) ноября 1917 года], о выходе в отставку в знак протеста против разрушения памятников культуры.

Есть ли вина Пролеткульта в том, что подобные стихи имели место в русской литературе того периода? Ответ Богданов дал в письме Луначарскому, написанному 19 ноября 1917 года. Он писал, что рабоче-солдатская партия, по сути, является просто солдатской. Богданов был поражен тем, до какой степени преобразовался большевизм, который усвоил всю логику, всю культуру и методы казармы. Политический стиль при этом полностью пропитался «казарменной трехэтажностью», а редакции помещают стихи «о выдавливании кишок у буржуазии». В этом же письме Богданов пишет следующее: «На другой день после того, как ты закричал “не могу!”, один из твоих ближайших товарищей Емельян Ярославский печатает в “Социал-Демократе” статью об “истерических интеллигентах, которые жалеют камни и не жалеют людей”, которые верещат “не могу!”, ломая холеные барские… руки и пр.».

Следом Богданов пишет о том, что принципом новой культуры для него являются товарищеские отношения. Обращаясь к Луначарскому, он подчеркивает, что безудержная демагогия является необходимым приспособлением к задаче собирания солдатских масс, а культурное принижение выступает как результат такого общения с солдатчиной при культурной слабости пролетариата[882].

Хотя в октябре 1920 года был подведен итог дискуссиям в организациях Пролеткульта, Богданов выступил с речью на IX съезде, где говорил о важности объединения усилий каждого и направления их на формирование общего нового сознания, призывая опираться в этом на многовековой коллективный культурный опыт человечества и учиться у великих людей прошлого мудрости. Тем не менее, Политбюро ЦК РКП(б) и Ленин обратили внимание на слова Богданова о том, что ядром программы пролетарской культуры является не новое искусство, а именно «социализация знаний», т. е. пролетарская наука.

После этого началось активное наступление на Богданова, итогом которого стало отлучение ученого. Было объявлено, что богдановская концепция «чистой» пролетарской культуры, создающейся только самим пролетариатом, практически ведет к отрицанию связи между культурой прошлого и социалистической культурой, к обособлению пролетариата в сфере культурного строительства от интеллигенции и крестьянства[883].

Удивительная метаморфоза произошла с идеями Богданова в интерпретации руководителей государства в конце 1920 года, особенно, если учесть, что на самом деле Богдановым было сказано следующее: «Каждый класс имеет свою идеологию, а это значит – свою особую культуру»[884].

Богданов также писал о том, что смена классов является сменой господствующих культурных принципов[885], а оформление класса как самостоятельной активной социальной силы имеет неразрывную связь с его развитием по линии специфического культурного принципа[886]. Так как пролетариат не выработал окончательно свои новые организационные методы, и не оформил свою новую культурную линию, то он обречен на подчинение культуре буржуазного класса[887].

Т. Г. Щедрина

Тектология vs Философия: разговор Александра Богданова и Густава Шпета

Густав Шпет и Александр Богданов вместе работали в Институте научной философии (ИНФ)[888]. Шпет как директор, Богданов как действительный член секции систематической философии. Они могли также встречаться у А. В. Луначарского. Оба были с ним дружны, а сестра Богданова стала его женой. Поэтому в данном случае термин «разговор» имеет еще и личностный оттенок.

20 октября 1922 года Г. Шпет прочел в ИНФ программный доклад «Что такое философия?»[889]. «Прения, в которых приняли участие действительный член А. А. Богданов, старшие научные сотрудники Б. Н. Бабынин, В. Р. Эйгес, Б. А. Фохт, П. С. Попов, И. Н. Дьяков, а из публики А. Ф. Лосев и П. И. Иваницкий, действительно состоялись неделю спустя, 27 октября»