Джонатан покачал головой, по его лицу скользнула тень отвращения, и Кэти заметила, что Гэвин вздрогнул. Он так ужасно хотел всем нравиться, этот Гэвин, даже тем людям, которых он предал. Причиной тому была его слабость, и Кэти посмотрела на него с нескрываемым презрением, заставив его снова вздрогнуть.

– И что же это за город? – надменно спросила она. – Город, в котором Роу всем вам приказывает, а вы бегаете перед ним на задних лапках? Неплохо он вами крутит.

– Я сам принимаю решения! – прошипел Гэвин. – А в городе Тиров никто из нас не мог этого сделать!

– Так вот что он вам сказал, – задумчиво протянул Джонатан. – Мы стоим на пути у демократии?

– Да!

Кэти хотела возразить Гэвину, велеть ему заткнуться, но не смогла. На одну единственную секунду она увидела Джонатана глазами Гэвина, глазами Роу, и внутри у нее вскипела, стремясь наружу, правда, столь же неприятная, сколь неоспоримая. Они были неправы во всем, и лишь в этом не ошиблись. Как можно говорить о всеобщем равенстве, когда вот они, Тиры, яркие, талантливые, так непохожие на других? Как можно было построить справедливое общество в городе Уильяма Тира?

Но она тут же с ужасом отбросила эту мысль.

– А как насчет вас четверых? – спросила она, повернувшись к Хоуэллу и остальным. Никто из них не решился встретиться с ней взглядом, кроме Лира.

– Мы обещали защищать город, – заявил он. – Нам нужно четкое направление. Мы должны отсечь мертвый груз.

– Мертвый груз. И что Роу планирует с нами делать?

Лир с несчастным видом посмотрел на остальных, и Кэти с тревогой поняла, что никто из них этого не знал.

– Ясно. Вы – полезные советчики до тех пор, пока не переметнетесь.

– Заткнись, Кэти! – рявкнул Гэвин. Он пнул ведро на полу, почти опрокинув его; вода плеснула через край и попала на ноги Джонатана.

– Вот поэтому я и не выбрал тебя, Гэвин, – пробормотал Джонатан. – У тебя внутри дыра, и ты готов заткнуть ее чем угодно. Качество не важно!

Гэвин поднял нож, но Лир перехватил его руку, быстро заговорив.

– Мы ведь должны были просто принести воды.

Гэвин смотрел на обоих, Джонатана и Кэти, еще некоторое время, а затем убрал нож и направился к двери.

– Идем. Они больше не наша проблема.

Кэти оскалила зубы. Всего секунду назад она была уверена, что Гэвин слишком глуп, чтобы его ненавидеть. Но при этих его словах, скрывающих пренебрежение, при мысли о том, что он может умыть руки и не вмешиваться просто потому, что ему так удобнее, Кэти почувствовала, как в мозгу взорвались огненные смерчи гнева.

– Я стану твоей проблемой, Гэвин Мерфи! – крикнула она ему вслед, когда все пятеро покинули комнату. – Ты предатель, и когда я выберусь отсюда, ты получишь по заслугам! Даже Роу не спасет тебя от меня!

Дверь за ними захлопнулась, но не раньше, чем Кэти увидела лицо Гэвина, бледное и полное ужаса. Она оскалила зубы в широкой ухмылке, а затем замок щелкнул и свет исчез.

– Восхищен твоей бравадой, – сухо заметил Джонатан. – Но эту угрозу сложно будет привести в исполнение.

– Мне плевать. Он боится Роу; пусть теперь боится еще и меня.

– Да Гэвин всего боится. Поэтому им так легко управлять. Страх правил в предпереходном обществе; отец когда-то рассказывал об этом. Целые страны закрывали свои границы и строили стены, чтобы защититься от воображаемой угрозы. Можешь себе представить?

– Да, – коротко ответила Кэти. Всего двадцать коротких лет понадобилось замечательному городу Тира, чтобы превратиться в руины. Все, что потребовалось Роу, это церковь и, как ни странно, недостаток веры. Теперь она могла представить себе все, что угодно. Она оперлась затылком о стену, прикрыв глаза. Почему-то так темноту переносить оказалось проще. – Как твой отец с ними справился?

– Он не справился. Он пытался, но в итоге, ему пришлось бежать. Это называют Переходом, но, по сути, это был обычный побег. Но и он не удался.

Его голос был совсем унылым, и это поразило Кэти в самое сердце, заставив почувствовать, что ее вывернули наизнанку. Она схватила руку Джонатана и переплела их пальцы.

– Не будь идиотом.

– Хорошо. – Голос Джонатана внезапно окреп, словно он принял какое-то решение. – Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня.

– Что?

Раздалось позвякивание металла, а затем Кэти дернулась, ощутив, как что-то скользнуло по ее шее, а затем тяжелый камень устроился у нее на груди.

– Что ты делаешь?

– Я передаю его тебе.

– Почему?

– Потому, что ты крепче меня. И всегда была. – Голос Джонатана, звучавший в темноте, был пропитан горечью. – Тебя они не смогут сломать намного дольше.

– Никто из нас не сломается.

– Я сломаюсь. – Рука Джонатана стиснула ее руку. – У нас нет другого выхода. Это лучше, чем ничего.

Кэти скривилась. Тиры были прагматиками, всегда. Но по-прежнему мечтали о чем-то большем: не о компромиссе, а о серебряной пуле, о Святом Граале управления. Где же он был, тот самый идеал? Она чувствовала, что если бы только его удалось найти, она охотно потратила бы всю жизнь на то, чтобы воплотить его в реальность.

«Отличные мысли для заключенной», – поддразнил ее голос Джонатана в голове.

Кэти нахмурилась, и снова оперлась затылком на стену. Пришло время подождать, собраться с мыслями, приготовиться к тому моменту, когда самый старый и близкий друг войдет в эту дверь с ножом в руке, ножом, приготовленным для нее.

Время уплывало. Часы, а может и дни, Кэти не могла понять. Иногда она засыпала на плече Джонатана, иногда он на ее. Иногда она просыпалась в темноте и не сразу вспоминала, где находится, но затем чувствовала руку Джонатана в своей и понимала, что не имеет особого значения, где они – в темнице, на просеке, в Городе или за его пределами. Они были вместе, вдвоем, связанные одной целью, и это сблизило их в тысячу раз сильнее, чем они когда-либо были. Настолько, что когда рука Джонатана скользнула под рубашку Кэти, а она взобралась к нему на колени, это было похоже на запоздалую мысль, естественное следствие того, где они оказались, не любовь, но нечто в тысячу раз сильнее, и когда Джонатан вошел в нее, потянув за волосы, чтобы открыть горло своим губам, Кэти почти визжала от наслаждения, а когда сапфир у ее горла начал светиться, заливая их лица бледно-голубым светом, она увидела, что Джонатан непохож на себя, что его тоже захватил поток, а затем она забыла об этом, потому что в мозгу снова и снова крутилось: «Теперь мы вместе, теперь мы – одно целое…».

Когда все закончилось, они задремали. Джонатан молчал, как и Кэти, но она не думала, что кому-нибудь из них удастся нормально уснуть. Они оба ждали… и готовились, каждый по-своему, к решающему моменту, когда щелкнет замок и откроется дверь.