– Только не начинай.

– Сама подумай, Кэти. Зачем держать все в такой тайне? Зачем скрывать прошлое?

Он схватил ее за руку, выйдя из тени, и Кэти заметила, что он бледен, а его широко распахнутые глаза лихорадочно горят, отсвечивая красным в лунном свете. На одно ужасное мгновение он напомнил ей существо, с которым она столкнулась в лесу в ту ночь, и она отшатнулась, почти врезавшись в дерево. Но снова взглянув на него, увидела лишь привычного Роу.

– Я знаю, почему он скрывал прошлое, Кэти. Он не хотел, чтобы мы знали, что есть и другой путь. Каждому по способностям… умные и трудолюбивые вознаграждены, ленивые и глупые наказаны.

– Это может сработать с твоей паствой, Роу, но не со мной. Мне нет нужды считать твои россказни историей. Я читаю, Роу. Твой рай был настоящим кошмаром.

– Только для слабых, Кэти, – ответил Роу с улыбкой в голосе. – Слабые были пешками. А вот мы с тобой могли бы стать кем угодно.

Он прижал ее к стволу, грубо лапая, и Кэти поняла, что не хочет его останавливать. Она была пьяна, но дело было не в алкоголе. В забвении. Она вспомнила ту ночь, много лет назад, когда Роу стоял ночью под ее окном и приглашал прогуляться. Она не знала, почему согласилась тогда, и не понимала, почему не противится сейчас… разве что, потому что от нее этого не ожидали. Может, все дело было именно в этом. Она не любила Роу, скорее уж ненавидела где-то в глубине души, где любовь и ненависть уже неотличимы друг от друга. Но ненависть сама по себе была мощным афродизиаком, и Кэти впилась скрюченными пальцами в спину Роу.

Он вошел в нее, и она неожиданно кончила. Кора впивалась ей в спину, но это не мешало, наоборот, боль органично вписывалась во все происходящее. Роу трахал ее, трахал так, как описывалось в некоторых книгах, и наслаждение было таким огромным, что Кэти пришлось зажать себе рот рукой, чтобы не закричать. Всего в сотне футов от них продолжался праздник, слышались разговоры и смех. Она пыталась думать о Джонатане, но он был далеко, в той залитой огнями вселенной за деревьями. Губы Роу впивались в ее шею, спускались на грудь, он кусал ее за соски почти до крови, но боль удовлетворяла животное внутри нее. Какая-то ее часть желала, чтобы это длилось вечно, чтобы им никогда не пришлось возвращаться в город, где они теперь стали всего лишь врагами. Она приближалась к третьему оргазму, когда Роу напрягся, вошел в нее до предела и замер на долгое мгновение, после чего, тяжело дыша, уткнулся лбом в ее плечо.

– Еще не поздно, Кэти, – прошептал он. – Мы можем быть королями.

Она уставилась на него, чувствуя, как снова запечатывается трещина у нее внутри, делая ее собой. Ей было двадцать, Джонатану – почти двадцать один, Роу – двадцать два. Ей больше нечего было придумать в их оправдание, и в свое тоже.

– Королями, – повторила она, оттолкнув его и вздрогнув, когда он вышел из нее. – Я заметила, что ты сделал лишь одну корону, Роу. Это для меня?

– Кэти…

– Конечно, нет. Ты не создан для того, чтобы делиться, так что не вешай мне лапшу на уши. Это не твой город. Он принадлежит Тирам.

Роу рассмеялся. Кэти показалось, что она упустила что-то жизненно важное. И возможно в сотый раз она удивилась, почему Уильям Тир не убил Роу много лет назад. Он, определенно, знал, чем все обернется.

– Даю тебе последний шанс, Кэти. Переходи на мой корабль.

– Или что?

Роу ничего не ответил, но это было не важно, потому что секунду спустя воздух прорезал крик. Кэти завертелась, но сквозь деревья ничего не было видно, кроме праздничных огней. За первым криком последовали и другие, доносясь сквозь деревья с ярко освещенного луга. Кэти бросилась бежать, но ей казалось, что она движется в потоке грязи. Роу рассмеялся за ее спиной, холодящим душу смехом, который больше подошел бы гиене, разрывшей могилу и добравшейся до гроба. Краем глаза она заметила яркие пятна одежды среди деревьев, там, где люди с визгом бежали прочь с луга, и на бегу вытащила нож, решив, что не важно, увидит ли ее кто-нибудь с оружием или нет: люди должны знать, что в городе есть еще одна сила, помимо Роу и его жалкой кучки подхалимов, даже если Джонатану придется заплатить за это позже.

Она выскочила из-за палатки миссис Харрис и застыла. Луг опустел, но яркий свет фонарей по-прежнему освещал навесы, колышущиеся на легком ветерке, и усыпанную осколками посуды землю. Она пару секунд разглядывала эти осколки, прежде чем понять, что это разбитые во время массового бегства пивные кружки, чье содержимое окропило все вокруг. Она перевела взгляд вправо, и на секунду сердце перестало биться в груди.

Два тела лежали посреди луга, и земля под ними была пропитана кровью. Кэти подобралась ближе, протянула руку, перевернула одно из тел, и тут же отшатнулась, слабо вскрикнув от ужаса, когда увидела лицо Вирджинии с широко распахнутыми глазами и безвольно раскрытым ртом. Ее горло было перерезано. Тонкая струйка крови стекала по подбородку. Бездумно, чувствуя, что произошло непоправимое, Кэти протянула руку, чтобы перевернуть второе тело.

Это была мама.

Первым, о чем подумала Кэти, была благодарность, что мамины глаза оказались закрыты. На ее шее была кровь, кровью была залита и рубашка, но с закрытыми глазами она выглядела такой умиротворенной, словно просто спала. Но паралич, охвативший Кэти, был недолгим, и вскоре она побрела прочь, обняв себя руками, вперив невидящий взгляд в пустоту и с трудом выталкивая воздух из сведенного судорогой горла.

Джонатан!

Она бешено завертела головой, но не увидела ни его, ни Гэвина… Гэвина, который должен был стоять на страже, пока она получала свою порцию отдыха и развлечений в лесу. За ее спиной хрустнул черепок, и Кэти развернулась, убежденная, что увидит Роу, пришедшего по ее душу. Это была его работа, его и его людей, а они не могли убить маму и оставить Кэти в живых, потому что тогда она бы поубивала их всех…

Но это оказался не Роу, а просто лиса, точнее лисенок, один из тех, кто приходил из леса после праздника, чтобы поискать остатки еды на земле.

Кэти снова посмотрела на два тела перед ней, чувствуя странное онемение, позволившее оценить ситуацию. Кто-то зарезал Вирджинию и маму, но это был не Роу. А кто же? Вирджиния охраняла Джонатана. Они с Гэвином… а где же Гэвин? Никто не прошел бы мимо него с ножом. Кэти окинула взглядом луг, кожей ощущая на себе сотни взглядов. Роу наверняка все еще был где-то там. Где-то в лесу, и возможно тоже следил за ней, злорадствуя по поводу того, как легко удалось ее отвлечь, сбить с толку, одурачить…

– Где ты? – взвизгнула Кэти.

Но вокруг не было ни души, лишь пустынный луг, освещенный праздничными фонарями, покачивающимися на холодном осеннем ветру.

Она легко вышибла дверь дома Роу; дом был старым, построенным сразу после Перехода, и дверь с грохотом рухнула внутрь. Кэти ворвалась в прихожую с ножом в руках.

Огромный портрет Роу, написанный его матерью, царил в передней. На картине ему было восемь или девять лет, и написана она была не очень хорошо, но его мать с неуместной пышностью украсила раму цветами и приклеенными веточками падуба. Кэти проходила мимо этого портрета сотни раз, едва замечая, не говоря уже о том, чтобы задуматься, что могут означать все эти цветы, висящие по краям и распространяющие сладкий запах гниения.