— Не подумайте только, что все это я сделал один. У меня были помощники, и теперь мне хотелось бы их поблагодарить. У нашей компании появился новый защитник, человек, который изменил интересам производителей шерсти и встал на нашу сторону при рассмотрении вопроса в парламенте. Прошу любить и жаловать мистера Сэмюеля Турмонда. В течение долгого времени он служил интересам производителей шерсти, однако на последней сессии тайно трудился на благо нашей компании и теперь обещает использовать все свое влияние, чтобы этот одиозный закон был отменен.

Турмонд поднялся и помахал шляпой, радостно улыбаясь. Я не узнавал того непреклонного старика, на которого Эллершо обрушил свои угрозы. И опытного интригана, который тайно виделся с Форестером, тоже не узнавал. Передо мной стоял умный человек преклонных лет, который хотел прожить в покое остаток жизни и обезопасить своего сына, о котором упомянул тогда Эллершо. Махинация с якобы изготовленными в Англии тканями, направленная против Форестера, осуществлялась не без помощи Турмонда. До меня дошло, что угрозы против старика и конфронтация в Сэдлерс-Уэлл были специально подстроены для меня и Форестера. Я наконец понял, что само мое присутствие в Крейвен-Хаусе предназначалось для Форестера. Ему внушали, будто его планам угрожает человек со стороны, и таким образом отводили подозрения от Турмонда, сосредоточив их на мне. Форестера убедили, будто его план осуществляется, и вынудили нанести удар — с тем, чтобы он потерпел неудачу, освободив сцену для победоносного Эллершо.

В зале воцарился радостный кавардак. Эллершо пожимал всем руки, а члены совета хлопали Турмонда по спине, приветствуя его как героя. Мне это показалось странным, так как он приобрел это положение, предав своих старых соратников. Напрашивался вопрос: что помешает ему предать махинаторов из Крейвен-Хауса? Возможно, это не имело значения, подумал я. Ведь Эллершо как-то сказал, что все они живут от квартала до квартала, от одного собрания совета до другого. Что значит возможное в будущем предательство в сравнении с сиюминутным успехом?

Я почувствовал невероятное отвращение ко всему происходящему и уже собирался сказать Элиасу, что с меня достаточно, но тут увидел, что Турмонд обменивается рукопожатием с человеком, которого я никак не ожидал здесь встретить. Это был не кто иной, как Мозес Франко.

Тысячи мыслей пронеслись у меня в голове, пока я пытался сообразить, почему он здесь и почему он явно в дружеских отношениях с Турмондом и несколькими другими работниками компании. Потом я заметил, как он извинился и направился к главному входу. Он открыл дверь и тотчас закрыл ее за собой, но я успел разглядеть, что кто-то ждал его снаружи. По одежде и манере держаться я догадался, что это была Селия Глейд.

Я извинился перед Элиасом и, ничего не объясняя, ринулся сквозь толпу. В этот миг Эллершо схватил меня за плечо и, увидев мое удивление, улыбнулся. Никогда прежде я не видел его таким самонадеянным и самодовольным.

— Хоть я не поблагодарил вас публично, не думайте, будто я ценю ваш вклад меньше, чем помощь мистера Турмонда, — сказал он.

Я не стал отвечать на его колкость и продолжил двигаться к цели. Наконец мне удалось выбраться из зала, и я стал осматриваться по сторонам. На мою удачу я увидел тех, кто был мне нужен. Они направлялись по коридору к маленькой конторе, которая, как я знал, недавно опустела. Либо они не ожидали, что их могут обнаружить, либо их это особо не беспокоило, так как они не закрыли за собой дверь и я увидел, как мисс Глейд протянула мистеру Франко кошелек.

— А это что за измена? — спросил я так громко, что они вздрогнули от неожиданности.

— А, мистер Уивер, — весело сказал Франко, и я заметил, что теперь он говорит без обычного акцента. — Я так рад вас видеть, когда все это наконец закончилось. Не обойдется, наверное, без взаимных обвинений, но заверяю вас, что я ваш должник, сэр, и что испытываю к вам лишь уважение и почтение.

Должно быть, мое выражение лица удивило его, так как он обернулся к мисс Глейд.

— Разве ему еще не сказали?

Дама залилась краской:

— Боюсь, мне еще не представилось такой возможности.

— Вы шпион? — выпалил я.

Мисс Глейд дотронулась до моего плеча.

— Не гневайтесь на него. Если и винить кого-то, то меня.

— Не сомневайтесь, я так и сделаю. Как вы посмели так надругаться над моими чувствами и привязанностями? Вы и представить себе не можете, как я терзался, когда Франко попал в тюрьму. А теперь оказывается, что он шпион, у вас в услужении.

Франко поднял руки вверх, словно сдаваясь, забыв при этом, что в одной руке сжимает только что врученный кошелек. Но он дрожал не от страха, а лишь залился краской стыда, и мне стало ясно, что он действительно сожалеет о своем предательстве. Это искреннее сожаление так меня обезоружило, что я стоял как вкопанный, не зная, что сказать или сделать.

Мисс Глейд решила сжалиться надо мной.

— Не вините мистера Франко, — сказала она. — Его, так же как и вас, вынудили помимо воли выполнять приказы Кобба.

— К сожалению, когда я прибыл в Лондон, то наделал много глупостей, в том числе финансировал разработку мистером Пеппером его станка. Потому-то я обратил на себя внимание Кобба. Он сумел скупить мои долги, как и долги ваших друзей, после чего потребовал, чтобы я втерся в доверие к вашей семье.

— Ваша дочь тоже была шпионкой? — спросил я, не в силах скрыть своего отвращения.

— Нет, — сказал он. — Упаси боже, я не мог заставить такого ангела обманывать вас, поэтому она ничего не знала. Однако позвольте мне сказать, что, если бы вы действительно понравились друг другу, я бы не стал возражать против вашего брака.

— Вы слишком добры ко мне, — сказал я с горечью.

Он покачал головой.

— Когда я увидел, что между вами отношения не складываются, я отослал ее в Салоники, подальше от этого безумия. Мне жаль, сэр, очень жаль, что вынужден был обманывать вас. Могу только надеяться, что, узнав все до конца, вы немного смирите ваше негодование.

— Вместо того чтобы злиться на мистера Франко, — сказала мисс Глейд, — лучше бы поблагодарили его. Заботясь о вас, он связался с министерством и решил перейти на нашу сторону.

— Это правда, — сказал Франко. — Я знал, что Кобб — злодей, а вы честный человек, и вот, отправив дочь в надежное место, я рискнул своей безопасностью и решил работать не против, а во благо своей новой родины. К сожалению, по условиям моего задания я не мог ничего вам сказать.

— Но почему?

Мисс Глейд засмеялась:

— Вы человек слишком твердых убеждений, на вас нельзя положиться в подобных делах, когда неочевидно, что есть добро, а что зло. Мы знали, что вы никогда не станете служить французам по доброй воле и, если придется выбирать, поможете своему королевству. Но мы сомневались, можно ли вам доверять, если возникнет противоречие между вашим представлением о том, что нужно королевству, и нашим.