– Спасибо за помощь, сэр.

Они расстались, и Литтлджон направился в «Колокол», оттуда позвонил Кромвелю, своему подчиненному в Скотленд-Ярде, и велел проверить алиби Уиньярда. Если мисс Тидер угрожала вычеркнуть Уиньярда из завещания, у него был серьезный мотив для убийства. Однако он мало походил на убийцу. Человек подобного склада скорее постарался бы умаслить свою родственницу.

Закончив дела в гостинице, детектив отправился через всю деревню к коттеджу мистера Хаксли. Он считал, что должен побеседовать с тем, кто одним из последних видел мисс Тидер живой, а вдобавок хотел проверить, верны ли оценки Харриуинкла.

Мистер Хаксли был дома. Инспектора проводили в кабинет, где низенький, коренастый человечек реставрировал переплеты подержанных книг – укреплял корешки тонкими полосками кожи, подклеивая их изнутри.

– Рад видеть вас, инспектор! – приветствовал Литтлджона безбожник, которого мисс Тидер столь яростно бомбардировала брошюрами, пытаясь обратить в истинную веру. Трудно было представить кого-то менее похожего на язычника. – Извините, что не прерываю свое занятие. Мы ведь можем разговаривать, пока я работаю? Здесь несколько томов «Симфонии Крудена»[93]. Я купил их за бесценок в Эвингдоне на днях. Вот привожу их в порядок, а потом отдам Клапледи. У меня не так много места, чтобы держать подобные вещи, но долг общества – позаботиться о том, чтобы у каждого священника был свой Круден. У старины Клапледи его нет, так что я собираюсь вручить ему это издание. Угощайтесь сигарами, инспектор. Те, что в коробке, хороши. Возьмите сразу несколько, положите в карман.

Столь бурный натиск радушного хозяина привел Литтлджона в легкое замешательство. Он взял сигару, но отказался унести с собой запас.

– Я пришел поговорить о вашей последней встрече с мисс Тидер, мистер Хаксли. Теперь мы знаем, что, расставшись с вами, она направилась в чайную мисс Сатчелл, но, возможно, после ее ухода вы видели кого-нибудь поблизости, в поле или на дороге.

– Ни души, инспектор, разве что девочку, что несла пиво рабочим на поле. Кстати, хотите пива? Я сам как раз собирался выпить.

Не дожидаясь ответа, Хаксли дернул за шнур звонка и попросил слугу принести две бутылки лагера. Мужчины выпили за здоровье друг друга и продолжили беседу.

– Что именно так взволновало мисс Тидер в то утро? Мистер Клапледи видел, как вы беседовали, и говорит, это был долгий обстоятельный разговор. О чем шла речь? Подчас даже мелочь, какая-то незначительная фраза способна пролить свет на случившееся.

– Ну, в основном речь шла обо мне! – ответил Хаксли, вынул изо рта сигару и вместе с клубами дыма разразился громким звучным хохотом. Потом взглянул на Литтлджона поверх очков. – Видите ли, я агностик, а мисс Тидер настойчиво пыталась обратить меня в свою веру, забрасывала листовками и затевала споры. Я эту женщину терпеть не мог. Бесконечно уверенная, что уж ей-то уготовано Царствие Небесное, она никому не давала проходу, все искала новых адептов. Как вам известно, я собирался поохотиться на лугу возле церкви, вот и попался на глаза мисс Тидер, когда та шла к Эвингдон-роуд. Она остановила меня и разразилась речью о Вольтере. Я уже раз сто слышал эту байку о его страхах и раскаянии на смертном ложе. Все это вздор, трескучие фразы, далекие от исторической правды, так я ей и сказал. На прощание она всучила мне брошюру о судном дне и погибели нечестивых.

– Мисс Тидер не говорила, что нашла одну из своих листовок с написанным поверх текста бранным словом?

– Нет. И с каким же словом?

Литтлджон назвал его.

– Фу! Это вовсе не смешно, инспектор. Жалкий аргумент в споре – облить грязью противника. Вообще-то в то утро мисс Тидер была не такой напористой, как обычно. Ее занимали иные заботы.

– Какие?

– Она всполошилась из-за благотворительных организаций. Почему обратилась ко мне, понятия не имею. Может, думала, раз я бываю в Лондоне по делам, то знаю все обо всех.

– О каких организациях она спрашивала?

– О Евангелическом союзе, кажется. А еще о миссии Джейбеза Колкитта. Я рассказал ей все, что мне известно.

– А что именно вы рассказали, мистер Хаксли? Я хотел бы услышать, если не возражаете.

Хаксли отложил в сторону резиновую щеточку и книги, затем подвинул стул и уселся поудобнее.

– Это довольно длинная история, и, наверное, она не имеет отношения к вашему делу, но я постараюсь пересказать ее как можно короче. – Он вытянул ноги и отхлебнул пива. – Я знаю довольно много о миссии Колкитта. Я ходил в школу в Селчестере с одним малым, который сейчас заправляет такого же рода обществом, конкурирует с Колкиттом. Звали его Перси Приттипенни. Я помню большинство прихожан молельни, куда мы оба ходили в угоду родителям Перси, что сколотили недурное состояние на торговле дешевыми товарами. Так и слышу, как старый Приттипенни прилюдно молит Председателя Царствия Небесного, где ему с женой принадлежал солидный пакет акций, «благословить наших братьев в Индии, Китае, Самоа и на морских островах». Живо представляю мистера Приттипенни и Перси: один – точная копия другого, только на двадцать пять лет моложе, и оба в котелках на размер меньше, чем надо.

Литтлджон задумался, к чему эти разглагольствования. Наверное, Хаксли чувствовал себя одиноко, и ему просто хотелось поговорить. Детектив решил потерпеть в надежде, что из этих россказней удастся выудить что-нибудь полезное.

– Итак, Перси влюбился в мисс Боуз, миссионерку-туземку, приехавшую из Индии в отпуск. Представьте, в цветную женщину! «Никогда!» – вскричала миссис Приттипенни во время бурного объяснения между мисс Боуз и тремя Приттипенни, или, если угодно, Приттипенсами, как вам больше нравится. Хо! Хо! Перси заявил, что всегда верил в человеческое братство и заступничество Господне за цветных дам и белых джентльменов. При мысли о наследниках смешанной расы, которым может достаться кругленькая сумма, нажитая за счет магазинов дешевых товаров, миссис П. осталась непреклонна в своем решении, а ее муж промолчал. Мисс Боуз, как я слышал, вежливо заметила миссис Приттипенни, что ее индийские предки создали цивилизацию и значительно преуспели в искусствах и науках еще в те дни, когда пращуры миссис П. гонялись друг за другом с каменными дубинами по лесам Кентского Уилда, после чего эта молодая особа сбежала вместе с Перси на морские острова, где они на пару обратили в христианскую веру немало язычников и прославились благочестивыми делами. Вероятно, Перси сохранил дружеские чувства ко мне, поскольку продолжает писать: я и сейчас раза два в год получаю от него весточки.

– Но разве все это как-то связано с миссией Колкитта? – уточнил Литтлджон. – Вот что мне хотелось бы знать.

– Да. Но вся история целиком чертовски забавна. Возьмите еще сигару да припрячьте парочку в карман, они действительно хороши. Ладно, постараюсь быть кратким. Пандалу – остров в южных морях, самый крупный в группе примерно из двадцати. Там действуют две миссии, Джейбеза Колкитта и Крестоносцев Сэмюэля Коркиша-Аспинуолла. И Колкитт, и Сэм Коркиш (Аспинуоллом он назвался ради шика!) вели там прежде торговлю и изрядно обогатились, уговаривая туземцев за жалкие гроши нырять за жемчугом, после чего основали два соперничающих общества в надежде умилостивить богов и превратить своих бывших работников из счастливых вольных язычников в мучимых грехами поклонников ревнивого грозного божества. Им следовало бы объединиться, но сторонники Сэмюэля не сошлись во взглядах с братством Джейбеза. Они стояли на том, что окропление водой как ключ от Царствия Господня – уловка для ленивых и тщетная трата сил, таким приемом не открыть врата благодати. Baptizo в Священном Писании означает «погружаю», а не «окропляю», упорствовали крестоносцы и никакие иные доводы не желали слушать. Поскольку среди туземцев весьма популярны купания в прозрачных водоемах на островах, у крестоносцев набралось больше приверженцев. Они и по сей день сохраняют первенство.