Литтлджон нетерпеливо заерзал на стуле. Подобная теологическая казуистика хороша, когда у вас масса свободного времени, но для занятого человека это сущая пытка.

– Что, стул неудобный? Пересядьте в кресло, инспектор. Итак, я подхожу к сути. Молодой Перси Приттипенни возглавляет братство Коркиша, а преподобный Уиньярд заведует торговыми перевозками в миссии Колкитта. Перси терпеть не может Этелстана и упоминает о нем в каждом письме. Уиньярд заказывает товары в Англии и Австралии, раз в месяц встречает судно, следит за доставкой, нанимает рабочих для разгрузки и переплавляет грузы в глубь острова или в другие точки, занимается почтой и встречает новоприбывших, а еще платит им и отправляет в отпуск с добрыми пожеланиями. В его случае, по словам Перси, «бремя белого человека» не столь уж тягостно. У него есть весьма толковый секретарь-туземец, который выполняет за него все обязанности, разве только не заменяет его на официальных торжествах, и получает за это два шиллинга восемь пенсов в неделю. Все это позволяет Уиньярду проводить свой обширный досуг в тени калебасового дерева, потягивая лаймовый сок или что-нибудь покрепче, когда никто не видит, а то и дремать на веранде под электрическим вентилятором. Иными словами, Уиньярд лишь пустобрех в сутане, слащавый, льстивый, расчетливый и корыстный. Но самое забавное – ему это сходит с рук. Поговаривают, дошло до того, что его собираются назначить викарным епископом морских островов. Вы только представьте: здесь, в Англии, Уиньярд заливается соловьем перед толпами слушателей, рассказывает о своем пасторском служении, о неустанных трудах в самых отдаленных уголках, о тяготах, что ему приходится терпеть, пока он обходит свою паству, разбросанную по островам.

– Вы рассказали об этом мисс Тидер при встрече?

– Да. Хотя, возможно, не в тех же выражениях. Но я заверил ее, что сведения получены из надежного источника и не подлежат сомнению. Уиньярд просто мошенник, а если она желает взглянуть на письма Приттипенни, я покажу их ей. Я не религиозен и не вмешиваюсь в верования других людей, однако решительно возражаю против пустословия и вранья. Впрочем, заметьте, не я первый открыл ей глаза на святошу и развеял ее иллюзии. Кто-то уже сообщил ей об Этелстане, но она не сказала кто.

– Ваши сведения весьма ценны, признателен вам за помощь. Что ж, пожалуй, я пойду продолжу работу. Спасибо за гостеприимство, мистер Хаксли. Возвращайтесь к своим книгам, сэр, не буду вам мешать.

– Так вы не хотите услышать конец истории?

– Э-э…

– Итак, старый Приттипенни остался один, жена его умерла, а магазинчики дешевых товаров превратились в торговую сеть дешевых универмагов. Он начал тосковать по своему потерянному сыну и однажды собрал чемоданы да отплыл на Пандалу. Прибытие наделало шума, скажу я вам. Когда старый Эфраим Приттипенни в парадном сюртуке и цилиндре, да еще с длинной белой бородой, сошел на берег, его приняли за самого бога сражений, и ни ему, ни его потомкам так и не удалось разубедить туземцев. Великое множество аборигенов обратились от тьмы к свету и прошли обряд погружения. Когда, наконец, старик умер, измученный заботами своих почитателей, оказалось, что он забыл изменить завещание. Все его деньги отошли Салемской церкви в Селчестере, к полному удовольствию тамошнего священства, среди которого тотчас начались раздоры относительно того, как потратить средства. Между тем пророки великого бога Приттипенни, пережившие своего учителя, что покоится теперь на вершине горы в великолепном мавзолее вместе с хитроумным слуховым аппаратом, который он носил на груди при жизни и который туземцы считали могущественным амулетом, ведут безбедную жизнь и греются в лучах славы знаменитого старца.

Пока мистер Хаксли хохотал до слез над своей историей, Литтлджон сбежал.

Он почти сочувствовал мисс Тидер, чьи попытки обратить этого добродушного старого грешника на путь праведный оказались бесплодными.

Повернув к дому мистера Лорримера, следующего в списке, Литтлджон от души понадеялся, что не попадет из огня да в полымя, не встретит еще одного болтливого чудака. Когда он достиг центра деревни на пути в Холли-Бэнк, ему пришлось пройти сквозь строй бездельников и сплетниц, стоявших у дверей своих домиков. Судя по запахам, тянувшимся из кухни «Колокола», обед детектива уже стоял в печи. Куры копошились в канавах, коты грелись на солнце, собаки что-то обнюхивали на обочине дороги. Кто-то гремел пустыми бидонами из-под молока, а чуть поодаль стрекотала жнейка. Из кузницы доносилось лязганье молота по наковальне и чуть приглушенные удары по горячему металлу. Мимо прогрохотала допотопная двуколка и повернула на Эвингдон-роуд в сторону Хилари-Парвы, а в следующее мгновение, будто нарочно, для контраста, взревел и затих вдали мотор спортивного автомобиля. Два подстриженных куста остролиста обозначили конец пути Литтлджона. Он выколотил пепел из трубки о столбик ворот и повернул к дому.

Скрытый за густой живой изгородью из бирючины дом, что возвышался над грубо оштукатуренной стеной, был почти не виден с дороги, но когда Литтлджон вошел в ворота Холли-Бэнка, его поразила строгая опрятность этого места. Сад мог бы по праву считаться образцом аккуратности и порядка. Хотя осень уже вступила в свои права и всюду видны были ее следы, Литтлджон не заметил на тропинках ни единого упавшего листочка. Засохшие цветы убрали, а зелень цветников сохранила былую пышность. Цветущие поздние розы и высокие кусты астр наполняли сад яркими красками, в клумбах на газонах распустилась алая и розовая герань. Ровная, прекрасно подстриженная трава напоминала гладкий дорогой ковер.

Дом выглядел так же опрятно, как и сад: свежая краска, чисто выбеленные стены, аккуратные, практичные зеленые ставни. Жилище мистера Лорримера напоминало виллу какого-нибудь богатого француза с юга страны. Миловидная молодая служанка взяла визитную карточку Литтлджона и попросила подождать в гостиной. Комната оказалась светлой и просторной, обставленной со вкусом. Ноги приятно утопали в толстом зеленом ковре. Мебель была добротной и удобной. Стены украшало несколько недурных гравюр, а картина над камином привела Литтлджона в восхищение. Похоже, это был подлинник Коро, хотя детектив не мог сказать наверняка.

Мистер Лорример вышел к инспектору почти сразу. Это был мужчина средней комплекции, в темном твидовом костюме хорошего покроя, щеголеватый, с крупной лысой головой, похожей на купол, в венчике редких темных волос, со свежим, чисто выбритым лицом, тонкими поджатыми губами и заметно выдающимся острым носом, с глубоко посаженными, слегка навыкате серыми глазами за стеклами очков без оправы и тонкими, соломенного цвета бровями. Похоже, отличительными чертами его характера были взыскательность, аккуратность и чистоплотность. Литтлджон обратил внимание на его руки, крупные, но тщательно ухоженные. Рукопожатие мистера Лорримера оказалось крепким, и детектив вспомнил, как пастор упоминал, что обитатель Холли-Бэнка – известный местный пианист, который играет по нескольку часов в день для собственного удовольствия и никогда не выступает перед публикой.

Лорример жестом предложил Литтлджону занять кресло.