Отвечая на телеграмму премьера от 24 ноября, Рузвельт отметил: США не намерены отказываться от операции «Раундап». «В настоящее время, я полагаю, – писал президент, – мы должны настолько быстро, насколько позволяют наши теперешние активные операции, наращивать ударные силы в Соединенном Королевстве, чтобы сразу же их использовать в случае краха Германии или же использовать позже значительно более крупные силы, если Германия убережет себя и перейдет к обороне».

Глава администрации отвел попытки Черчилля приписать США авторство в «Торче» и ответственность за убогое исполнение плана: инициатива операции в Северной Африке, которая с самого начала пошла не по расчетной траектории[644], всецело принадлежала Англии. Прямо не откликаясь на подброшенную Черчиллем мысль о том, что продолжением «Торча» должна стать итальянская кампания, президент довольно твердо заявил, что, пока военные действия в Северной Африке не завершатся, США не будут ввязываться в другие крупные операции. Он поднял вопрос о созыве – после изгнания немцев из Туниса и принятия мер против угроз со стороны Испании – совещания представителей Великобритании, России и Соединенных Штатов по вопросам военной стратегии[645].

2 декабря президент уточнил, что ведет речь о встрече со Сталиным. Одной из задач встречи должно быть «соглашение о предварительной процедуре, применимой в случае краха Германии». Он выразил пожелание устроить совещание «примерно 15 января или вскоре после этой даты» без предварительных переговоров между Англией и США, чтобы не создавать «у Сталина впечатления, что мы все решаем между собой до встречи с ним». Черчилль ставился в известность, что Рузвельт уже направил в Москву послание, «убеждая его (Сталина) встретиться с Вами и со мною»[646].

Советский руководитель не принял идеи, вносившейся Рузвельтом – с апреля 1942 года – во второй раз. Президент полагал, что он и Сталин смогли бы легче понять один другого в отсутствие британского премьера. Не последовало согласия Москвы и на сделанное затем предложение устроить встречу в Северной Африке примерно 1 марта.

Что было тому причиной? Недовольство Сталина вихляниями США в вопросе о втором фронте?[647]Высказывается также предположение, что он не хотел в диалоге с Рузвельтом выглядеть просителем[648], и, фактически девальвируя триумф на Волге, выжидал, когда инициатива в войне с Германией окончательно перейдет в его руки. Есть и совсем простое объяснение: Сталин панически боялся пользоваться самолетом, а в любой из называвшихся географических пунктов по сухопутью было не добраться. В любом случае нечто специфически личное мешало ему ответить «да», когда в руки просилась возможность без посредников сверить часы, придать союзничеству новое качество, обозначить вехи послевоенного сотрудничества.

Как бы то ни было, независимо от побуждений, шанс на сближение с США и вступление в 1943 год со стратегическими договоренностями, которые убыстрили бы военный разгром Германии уже потому, что сузили бы простор для маневров Черчилля, советская сторона упустила.

В конце 1942 года англо-американские отношения отнюдь не находились на подъеме. Операция «Торч» не сблизила две державы. Различия в понимании общей стратегии войны и ее конечных целей проступали все отчетливей. Вполне правдоподобно допущение: не возобладай в советской реакции на предложения Рузвельта привходящие начала, была бы ослаблена зависимость событий на мировой арене от человеческих слабостей в верхних этажах власти великой тройки, выпуклее дало бы себя знать накопление мощи на базисе. В конце 1942 – начале 1943 года Рузвельт пребывал во вполне приличной физической форме, и, если бы он и Сталин пришли тогда к договоренностям тегеранского масштаба, у президента США имелся бы в распоряжении лишний год на личное наблюдение за их исполнением.

Отказ советского лидера от встречи вне СССР – да и какого-либо пункта в России он тоже не называл – зажег зеленый свет двухстороннему англо-американскому совещанию «под Алжиром или Касабланкой». Движение по наезженной колее имело свои удобства. Отпадал предметный и, стало быть, небеспроблемный разговор по второму фронту. «Сумеют ли русские удержать фронт – в этом главное. От решения этого главного вопроса зависят наши планы на остающийся период 1942 года», – заявили англичане на первом совместном заседании штабов в Вашингтоне (июнь 1942 года). СССР внес нужную определенность в стратегическую композицию 1943 года без встреч на высшем уровне. Эта ясность влекла за собой новые трудные вопросы.

Подведем некоторые итоги. Имелись ли объективные условия для организации в 1942 году второго фронта? Операция «Торч» поглотила вдвое, если не втрое больше транспортно-десантных средств, чем требовалось для форсирования Ла-Манша. Высадку во Франции было бы несравнимо легче обеспечить прикрытием и поддержкой с воздуха. Не выдерживал критики аргумент Черчилля, которым он больше всего морочил голову Рузвельту: Ла-Манш превратится в реку крови из-за ожидаемого мощного сопротивления немцев и недостатка резервов у союзников для создания решающего перевеса.

Согласно месячным сводкам верховной ставки вермахта (ОКВ), в январе 1942 года во Франции, Бельгии и Голландии было расквартировано 33 немецкие дивизии, в том числе две танковые, а в июне – 24 пехотные дивизии. За исключением одной авиаполевой дивизии, ни одна из остальных не считалась полностью боеспособной. Гитлер 9 июля 1942 года издал приказ об укреплении обороны: «Наши успехи могут поставить англичан перед выбором: либо провести крупную десантную операцию с целью открытия второго фронта, либо допустить полный разгром России. Поэтому весьма вероятно, что противник вскоре предпримет высадку десантов в районах, находящихся в ведении главнокомандующего войсками на Западе». Наиболее уязвимыми считались побережье Ла-Манша между Дьепом и Гавром, Нормандия, полуостров Бретань и южные районы Голландии.

После налета союзников на Сен-Назер (лето 1942 года) немцы перебросили на запад «единственную первоклассную часть вермахта» – моторизованный полк «Герман Геринг». В июле к нему добавилась моторизованная дивизия СС и одна мотобригада. Короче, все боеготовое и боеспособное нацистское войско во Франции и Голландии состояло из двух дивизий, одной бригады и одного танкового полка. Никакого отвлечения авиации с Восточного фронта для обороны Атлантического побережья тоже не произошло. Все это было известно Черчиллю из первоисточника, так как англичане читали почти без изъятий кодированные сообщения и приказы германского Верховного командования.