Кому?.. Но даже и это не главное. Кто она сама, Ева? Что за змей-искуситель стоит за ней?.. То, что она профессиональный разведчик, сомнений нет. А чей? На кого работает?.. Знаешь, Георгий, чем больше мы ковыряем этот пласт, тем больше вопросов. Мозги нараскоряку… И вдруг спецпрокурор не дает ордеров ни на аресты, ни на обыски. Я серьезно начинаю верить в пришельцев. Полное ощущение, что они — не люди: другая психология какой-то страшный фанатизм, одержимость, сверхнаглость…

Зарембе хотелось выговориться: этот сильный, напористый человек был сейчас растерян и оттого обозлен. Поспелов испытывал что-то подобное, но от долгой бессонницы слегка отупел и мысль была расплывчатой, вязкой. Конечно, следовало бы уединиться где-нибудь на сутки, отдохнуть и основательно обсудить все вопросы, но им никак не давали поговорить спокойно даже десять минут, бесконечно отвлекали текущими делами. На аэродроме грузился тяжелый военно-транспортный самолет, специально пригнанный сюда для перевозки вещественных доказательств, захваченных в подземном бункере. А груза набралось под завязку: один только «космический корабль», выполненный из нержавейки и титана, вместе с аппаратурой жизнеобеспечения весил несколько тонн.

Аэродром не был оборудован взлетно-посадочными огнями, а близился вечер и военные летчики спешили взлететь до сумерек. Суета вокруг была невероятная, отозванные из «бермудского треугольника» поисковые группы выполняли роль слесарей, грузчиков и охранников. Наконец, из-за нехватки рабочих рук, и Поспелову пришлось таскать из подземелья ящики и коробки.

Заремба решил через сутки пригнать сюда спецрейс, чтобы вывезти агентуру, а заодно и доставить Поспелова в Москву, оставив на ферме охрану. Як-40 со столичной командой поднялся в воздух на закате, а через двадцать минут стартовал военнотранспортный самолет, едва оторвавшись от полосы из-за перегруза. Георгий наконец облегченно вздохнул, оставил агента Витязя присматривать за аэродромом — обиженная десантура разошлась по Домам, — и отправился на ферму с единственной мыслью — выспаться за все дни.

Он откровенно дремал за рулем, рискуя врезаться в придорожные сосны на поворотах проселка, и ощущал полное безразличие. Перестали волновать самые острые мысли — о «ромашках», так и не обнаруженных в «логове», о «бермудском треугольнике», о том, что какая-то Ева хотела отрезать голову Зарембе и прислать ее в Карелию.

Усталость окончательно притупила сознание и он остановился, чтобы поспать хотя бы полчаса, положив голову на руль. И только инстинкт самосохранения заставил его вновь запустить двигатель и ехать домой: не хотелось больше самому попадать в плен. До фермы едва дотянул…

Въезжая во двор, вспомнил о роковых совпадениях — что тут без него стряслось? — и потому вошел в дом уже готовый к сюрпризам. Татьяна лежала в постели, обложенная грелками, горчичниками и укрытая, не смотря на жару, пуховым одеялом. За ней ухаживал раненый десантник Пашка — поил отваром травы из литровых банок, заставлял пить через силу. Рема в своей комнате не оказалось вовсе…

— Ну, и где же ты умудрилась схватить простуду? — устало спросил Георгий, присев на кровать.

Она хотела что-то сказать, однако закашлялась, забилась, прикрывая ладонями рот.

Пашка глянул на часы, вскрыл разовый шприц и набрал лекарство.

— Подставляй, — сказал по-свойски, хлопая Татьяну по бедру.

Она с трудом уняла кашель, перевернулась и затаилась. Десантник, как хорошая медсестра, поставил укол со шлепком, приложил ватку.

— Ничего, до свадьбы заживет!

— Докладывать по важности или по хронологии? — «жена» ко всему прочему потеряла голос…

— По важности…

— Твоя бывшая жена… Нина Соломина, попала к пришельцам.

Поспелов тряхнул головой.

— Это что? Бред? У тебя высокая температура?

Татьяна вынула из-под подушки узкую бумажную полоску ярко-синего цвета с текстом на английском языке, отпечатанным белым шрифтом, без слов протянула Георгию. «Мисс Очарование восемьдесят восемь Нина Соломина изъявила желание совершить космическое путешествие, — прочитал он. — Старт корабля к планете Гомос намечен на ближайшую неделю. Точную дату и час сообщим дополнительно. Командор Виктория».

— Провокация! — он глотнул из банки горького отвара. — Или блеф. Нина в Москве!

— Ее могли захватить, — прошептала «жена». — Взять заложником.

— Зачем? Какой смысл?!

— Они ищут контакта.

— Нет, ерунда. Не верю. Где ты взяла эту бумажку?

— Ночью залаяли собаки. Павел вышел… Прикрепили к калитке.

— Чертовщина! Не может быть, — он заходил по комнате, и спохватившись, присел в изголовье. — Брать бывшую жену, тащить ее в Карелию и писать записки?

Несерьезно…

— Ты им нужен, Георгий. Я в этом уверена, — она сделала паузу, задавливая в себе кашель. — Говорила тебе… Когда ты Рема привел в дом. Словно током пробило,…

Они обставили тебя, Георгий. Со всех сторон…

— Где же Рем?

— Сидит внизу, в кладовой, — объяснила Татьяна. — Где Ворожцов сидел.

— Так! — он вскочил. — У тебя еще есть сюрпризы? Если есть вываливай сразу, чохом.

— Нет, пока больше нет… Утечка информации шла через Рема.

— Таня, — он склонился к ее лицу. — Для такого обвинения нужны серьезные доказательства. Очень серьезные. Ты понимаешь, о чем говоришь?

— Понимаю… И сразу тебе сказала — стерва она.

— Оставь свои эти… бабские штучки! — прикрикнул он и осекся: в комнату явился Пашка, снаряженный по-походному, с рюкзачком, в энцефалитке, из-под которой торчала свежезабинтованная, выпирающая вперед грудь.

— Не буду мешать, — предупредительно сказал он. — Раз ты приехал, я могу двигать отсюда. За ночь напрямую дойду. Напрямую тут близко, километров тридцать-сорок…

— Куда? — встал Георгий. — У тебя раны мокнут! Дышишь, как паровоз.

— Я же все знаю, — проговорил он. — Лобан с Шуркой погибли… Надо проводить мужиков. А потом назад приду. Мне что?.. Только дай автомат. Приловят по дороге, суки….

— Возьми, — бросил Поспелов.

Пашка вытащил из-под кровати «Калашникова», запасную пару магазинов и замялся у порога.

— Георгий, ты ей укол ночью поставь. А то похоже, воспаление легких… Я ей пенициллин колол, по миллиону за раз.

— Хорошо, Павел…

— Ладно, Тань, выздоравливай. Я пошел. И ничего не бойся. Мы их, козлов, все равно всех раком поставим.

Проводив десантника, Поспелов спустил с цепей собак и запер двери. Прежде чем вернуться к «жене», зашел на кухню, отыскал бутылку водки и выпил целый стакан.

Закусить было нечем, только зачерствевший хлеб да мороженое мясо в холодильнике.