— Благослови тебя Белый Дух, Тамалык, — с улыбкой ответила я.

Мне было приятно. Они были искренно рады меня видеть, а я радовалась встречи с ними. Этим людям было уже безразлично, пагчи я или нет, они просто признали меня. Здесь не было столь ярой неприязни к племенам, как в Белом камне, а значит, и союз с ними примут проще и быстрей. Это было замечательно! Хотя и в тагане Налыка, должно быть, не все страдали от ненависти к своим соседям, все-таки в стойбищах жили тагайни именно с его земель. Тогда еще не всё потеряно, и союзники могут найтись там, где их и не чаешь отыскать. Было бы недурно…

Впрочем, заметила я и пристальный взгляд, которым меня провожал иртэгенец в одежде с богатой вышивкой. Его я не знала и ни разу не разговаривала. Не увидела я и сходства со старшей кааншей, потому предположила, что это не родственник Селек.

— Кто это? — спросила я, полуобернувшись. Мужчина как раз сплюнул и пошел дальше.

— Ардагын. Дочку хотел за Танияр выдать, — пояснил Юглус. — В гости всё звал, в глаза заглядывал, слова сладкие говорил. Думал, что у летнего костра у них дело сладится, а алдар тебя привез. Теперь перед кааном с его матерью спину гнет, Танияра ругает. Ничего, сегодня себе язык откусит и проглотит. — Ягиры хмыкнули, я просто вздохнула.

А когда, оставив моего упрямца в стойле, я пришла в дом алдара, меня встретил негромкий звук голосов. Я направилась туда, где шел разговор, но по дороге меня перехватила Сурхэм. Ощупав и придирчиво осмотрев, женщина прижала ладонь к моему лбу:

— Хвала Отцу, живая, — сказала прислужница. А после зашептала мне в ухо: — Ух, что было, когда вернулся. Будто голодный рырх злой был. Сначала домой примчался. Только дверь открыл, да и крикнул: «Ашити!». Я так и подпрыгнула. К тебе заглянул, потом по дому метался, искал, видать…

— Ну, хватит шипеть-то, — послышался голос шаманки.

Она в своей излюбленной манере, без просьб и церемоний, оттолкнула от меня Сурхэм и заняла ее место.

— Злишься?

— Нет, мама, — ответила я с улыбкой. — Ты же знаешь.

— Знаю, — кивнула Ашит. — Ты помыться хотела. Иди. Пока людей соберут, пока костер сложат. По темноте начнем.

Я не спешила уйти. Обняв свою названную мать, я шепнула ей:

— Спасибо, — после поцеловала в щеку, и шаманка привычно отмахнулась:

— Вот еще. На всё воля Отца, — однако потрепала меня по щеке и сурово велела: — В лихур, — живо напомнив время, когда прятала меня от своих гостей.

Лишь погрузившись в теплую воду, я поняла, насколько устала от бесконечно долгой скачки. Блаженно вздохнув, я откинулась на бортик углубления, в котором сидела, прикрыла глаза и…

— Ашити! Ашити!

Вздрогнув, я порывисто села, плеснув воду на дощатый пол перед каменной чашей с горячей водой. Поняв, что попросту заснула и пролежала в лихуре неизвестно сколько времени, я торопливо схватилась за приготовленный пучок подсушенной травы, прекрасно заменявший мочалку.

— Я сейчас! — крикнула я в ответ.

В отличие от дома шаманки, у алдара в лихур вела не кожаная занавесь, а добротная дверь, на которой даже имелся засов, установленный перед тем, как я здесь поселилась. Об этом мне как-то сообщила Сурхэм в доверительном разговоре. Чтобы я могла чувствовать себя в безопасности. Такой засов имелся и на двери в моей комнате, но им я даже и не думала пользоваться, а вот в лихуре закрывалась, хотя была уверена, что Танияр не войдет. Но на первых порах мне так было спокойней, а потом попросту привыкла. Так что заглянуть меня и растолкать заранее никто не мог, и сейчас приходилось спешить.

Впрочем, я всё равно опоздала. Когда я вышла из лихура, в доме осталась одна прислужница. Сурхэм бросила на меня неодобрительный взгляд и буркнула:

— Вещая уже ушла. Танияр ушел еще раньше, а ты там всё сидишь и сидишь. Нельзя столько тереть себя, без кожи останешься.

— Я заснула, — повинилась я, и женщина всплеснула руками, так выказав свое возмущение. — Я быстро оденусь, — заверила я и поспешила в свою комнату.

Придумывать, во что одеться, мне не пришлось. Мама уже успела развлечь себя и похозяйничала в моем сундуке, выбрав для меня то, что ей более всего понравилось сегодня. Даже украшения разложила на туалетном столике, однако столько времени прихорашиваться у меня не было, и потому я просто расчесала мокрые волосы, натянула платье и обувь, а после поспешила к Сурхэм, уже стоявшей возле дверей.

— Наконец-то, — проворчала она и первой вышла во двор.

Здесь нас ожидали ягиры. Они не остались у дверей, а вышли за ворота вместе с нами и направились за крепостную стену. В первую минуту я испытала изумление, но быстро сообразила, что место, где могут разместиться все жители Иртэгена, было за поселением, на той самой большой поляне, где справляли праздник лета. И оказалась права.

Когда мы вышли за ворота, я увидела столпотворение. Признаться, думала, что мы так и простоим за спинами иртэгенцев, но ягиры легко проложили мне и Сурхэм дорогу к центру, где уже стоял Танияр с шаманкой, а рядом с ними Архам и Селек с домочадцами. И когда воины помогли мне выйти вперед, взгляды тех, кто стоял у еще не разожженного костра, обратились в мою сторону.

Любопытно, насколько разные эмоции можно вызвать одновременно у нескольких людей: от приветливости до равнодушия, от любования до презрения. И если моя мать только чуть кивнула, увидев меня, то на лице Танияр отразилась теплая улыбка, и он протянул руку, приглашая меня приблизиться. Я не была уверена, что сейчас мое место рядом с судьей и обвиняемыми. Все-таки я была сторонним наблюдателем и следователем, в некотором роде, но ни к семье, ни даже к тагану пока никакого отношения не имела. А как дочь Ашит я не занимала никакого привилегированного положения в их обществе, однако у алдара был собственное мнение. Я не стала противиться и приблизилась к нему. Наши пальцы переплелись.

— Зачем ты поставил рядом с нами пришлую? — со злостью спросила Хасиль. — Она никто, чтобы стоять рядом с кааном и его женами. Пусть уйдет.

Алдар не обратил на слова бывшей невесты внимания. Более никто не произнес ни слова, даже Селек. Сейчас она была удивительно молчалива, даже не пыталась укусить. С моего места она была мне видна не очень хорошо, но то, как она переступила с ноги на ногу, я заметила. Старшая каанша нервничала, и повод у нее был. Он лежал на земле еще незажженным кострищем. Стоял в ритуальном одеянии с еще молчавшим хотом в руках. Убийца уже однажды проходила через это, и потому не могла не понимать, что сейчас произойдет.

Архам пока молчал, как и его брат. Он взирал в мрачноватом равнодушии на иртэгенцев и ждал. Эчиль осталась стоять, хоть и рядом с мужем и его другими женами, но все-таки чуть в стороне. Она смотрела в сторону, и казалось, будто женщине нет дела до происходящего. А вот Мейлик, стоявшая за Архамом, напротив, не сводила с мужа встревоженного взора, лишний раз показав, какие отношения царят между ними. Думаю, если бы не Селек, почти прижавшаяся к сыну, третья жена сделала бы это вместо нее.