litbaza книги онлайнДетективыОфицер и шпион - Роберт Харрис

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 100 101 102 103 104 105 106 107 108 ... 123
Перейти на страницу:

Мое первое впечатление: большая черная кукла, может быть портновский манекен из черного гипса, сложена пополам и посажена под окно. Не поворачиваясь и не говоря ни слова, Девернин поднимает левую руку, останавливая меня на месте, в другой руке у него пистолет. В три или четыре шага он подходит к окну, смотрит на то, что там лежит, и говорит:

– Закройте дверь.

Я вхожу в комнату и сразу понимаю, что перед нами Лемерсье-Пикар, или как там его звали. У него багряно-черное лицо, голова упала на грудь. Глаза открыты, язык высунут, повсюду на груди рубашки засохшая слизь. В складки шеи глубоко врезался тонкий шнур, который тянется у него за спиной, как струна, и привязан к оконной раме. Подойдя поближе, я вижу, что его нижние части обнаженных, покрытых синяками ног, касаются пола, а бедра приподняты. Руки висят свободно вдоль тела, пальцы сжаты в кулаки.

Девернин протягивает руку к распухшей шее, пытается нащупать пульс, потом приседает и быстро обыскивает тело.

– Когда вы говорили с ним последний раз?

– Сегодня утром. Он стоял у этого самого окна живой и здоровый.

– Депрессии вы у него не заметили? Упаднического настроения?

– Нет, просто он был испуган.

– Он давно мертв?

– Холоден, но трупного окоченения еще нет – часа два, может, три.

Девернин поднимается и подходит к кровати. На ней лежит открытый чемодан. Он выворачивает его содержимое на кровать, потом, осматривая жалкие пожитки, извлекает ручки, перья, карандаши, бутылочки с чернилами. На спинке стула висит твидовый пиджак. Девернин вытаскивает из внутреннего кармана записную книжку, просматривает ее, проверяет боковые карманы: в одном монетки, в другом ключ от комнаты.

Я смотрю на него:

– Никакой записки?

– Вообще никаких бумаг. Необычно для фальсификатора, как вы считаете? – Девернин возвращает все вещи в чемодан. Потом, подняв матрас, прохлопывает его снизу, открывает ящик прикроватной тумбочки, заглядывает в убогий шкаф, скатывает квадратный коврик. Наконец, словно признавая поражение, становится, опустив руки.

– Все тщательно просмотрено. Ни клочка не оставили. Вам теперь лучше уйти, полковник. Меньше всего вам сейчас нужно, чтобы вас застали в комнате с телом… в особенности с этим.

– А вы?

– Я запру дверь, оставлю все, как мы нашли. Может быть, подожду час-другой у входа, посмотрю, кто появится. – Он смотрит на труп. – Это будет оформлено как самоубийство – сами увидите, – и в Париже не найдется ни одного полицейского или жулика, который скажет что-нибудь иное. Несчастный сукин сын… – Он проводит рукой по искаженному лицу и закрывает выпученные глаза.

На следующий день ко мне на квартиру приходят два полковника: Паре и Буассоне, оба известные спортсмены и старые собутыльники Анри. Они торжественно объявляют мне, что полковник Анри отказывается принять мой вызов на том основании, что я уволен со службы и имею «сомнительную репутацию», чести у меня нет, а потому и оскорбить ее невозможно.

Паре смотрит на меня с выражением холодного презрения:

– Он предлагает вам, мсье Пикар искать удовлетворения не у него, а у майора Эстерхази. Насколько ему известно, майор Эстерхази горит желанием вызвать вас на дуэль.

– Несомненно. Но вы можете сообщить полковнику Анри – и майору Эстерхази тоже, – что у меня нет намерений спускаться в выгребную яму, чтобы сражаться с предателем и растратчиком. Полковник Анри публично назвал меня лжецом в то время, когда я еще состоял в армии. Именно тогда я бросил ему вызов, и честь обязывает его дать мне удовлетворение. Если он откажется, об этом станет известно всем и люди придут к неизбежному выводу: он клеветник и трус. Всего доброго, господа.

Закрыв за ними дверь, я понимаю, что меня пробирает дрожь – то ли нервная, то ли от ярости, не могу сказать.

Позднее тем вечером ко мне приходит Эдмон и сообщает, что Анри в конечном счете принял вызов. Дуэль состоится послезавтра в половине одиннадцатого утра на манеже Военной школы. Оружие – сабли.

– С Анри по правилам придет армейский врач. Нам нужно назначить собственного врача в сопровождение. У тебя есть какие-то предпочтения? – спрашивает он.

– Нет, – отвечаю я.

– Тогда я найду кого-нибудь. А теперь собирай вещи.

– Зачем?

– Затем, что меня ждет экипаж и ты поедешь ко мне, чтобы поупражняться со мной в фехтовании. Я не хочу быть свидетелем твоей смерти.

Я думаю, сказать ему о Лемерсье-Пикаре или нет, решаю не говорить – он и без того нервничает.

Пятница проходит в сарае Эдмона, где он час за часом испытывает меня, а я повторяю исходное положение сложной атаки, круговой защиты, ответного выпада и ремиза. На следующее утро мы покидаем Виль-д’Авре в начале десятого и возвращаемся в Париж. Жанна истово осыпает мое лицо поцелуями, словно не надеется больше меня увидеть.

– До свидания, дорогой Жорж! Я тебя никогда не забуду. Прощай!

– Моя дорогая Жанна, это не на пользу моему боевому духу…

Час спустя мы сворачиваем на проспект Ловендаль и видим толпу в несколько сотен человек перед входом на манеж, многие из них – кадеты Военной школы, ребята вроде тех, которым я преподавал. Но теперь, как только я выхожу из экипажа в гражданской одежде, они освистывают и оскорбляют меня. Дверь охраняет шеренга кавалеристов. Эдмон стучит, мы слышим звук отодвигаемой щеколды, нас впускают в знакомое, тускло освещенное прохладное пространство, где стоит едкий запах конского навоза, аммиака и соломы. Бьются крыльями в слуховые окна случайно залетевшие сюда птицы. В центре огромного манежа установлен столик на козлах, о который опирается крупная фигура Артура Ранка. Он подходит ко мне, протягивает руку. Ему, вероятно, ближе к семидесяти, чем к шестидесяти, но борода у него густая и черная, а глаза за стеклами пенсне горят любопытством.

– Я за свою жизнь сражался на многих дуэлях, мой дорогой, – говорит он, – вот что вы должны помнить: через два часа вы сядете завтракать с таким аппетитом, какого у вас в жизни не было. Драться стоит хотя бы ради того, чтобы почувствовать наслаждение от еды!

Меня представляют третейскому судье – отставному старшему сержанту Республиканской гвардии – и моему доктору, больничному хирургу. Мы ждем пятнадцать минут, наш разговор становится все более вымученным, наконец приветственные выкрики с улицы извещают о прибытии Анри. Он входит в сопровождении двух полковников и, игнорируя нас, шагает прямо к столу, стягивая на ходу перчатки. Затем он снимает фуражку, кладет ее, начинает расстегивать мундир, словно готовится к медицинской процедуре, которую хочет закончить как можно быстрее. Я снимаю свой пиджак и жилет, передаю их Эдмону. Судья проводит жирную линию мелом по бетонному полу. Отмеряет шагами исходное положение по обе стороны от нее и помечает их крестами, потом подзывает нас.

– Господа, – говорит он, – прошу расстегнуть рубашки.

1 ... 100 101 102 103 104 105 106 107 108 ... 123
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?