— Любитель коньяка?

— Не то чтобы… Это Даша попросила принести его. Сказала, где он стоит.

«Камю Кюве» или «Шабасс»? Дарлинг почему-то не сомневается, что диапазон коньячных пристрастий Даша лежит именно в этой плоскости. Все из-за Костаса, который только тем и занимался, что слепо копировал привычки своей бывшей возлюбленной. Совсем недавно Костас волновал воображение Дарлинг не меньше, чем виртуальный Паоло, но теперь… Теперь ее интересует лишь одно: если уж все они оказались запертыми изнутри — кто закрыл дверь за Костасом, когда тот ушел?

— Нашли?

— Коньяк?

— Да.

— Нашел. В буфете, на нижней полке. Там было еще несколько бутылок — виски, ром, какие-то настойки, — разразился ненужными торопливыми подробностями Кристиан. — Но я взял именно то, что нужно. Низкая полукруглая бутылка, «Шабасс-Империал».

«Шабасс», вот оно что! С Даша они тоже пили коньяк, но тогда это был «Камю Кюве», — видимо, настроение у хозяйки дома к ночи испортилось. Или возникли проблемы, связанные с разговором на лестнице. Или с тем, о чем успел поведать Дарлинг Исмаэль. Все это не более чем измышления, основанные на постулате «Костас есть отражение Даша».

Но отражение может быть и зеркальным.

Или вообще не просматриваться в зеркале.

— Выходит, там целый бар, в этом кухонном буфете? — В голосе Йена просквозили нотки личной заинтересованности.

— Что-то вроде того.

— Понятно. Вы вернулись с коньяком к хозяйке?

— Там… был еще ее сын… и писатель.

— Не только я, — возразил до сих пор молчавший Тео. — Не забудьте упомянуть ее ублюдка мужа… Он спал на детских качелях. Или делал вид, что спит. А я ушел. Почти сразу, как только прибыл коньяк. Мне нужно было вернуться к жене. Она плохо себя чувствовала… Да и сам я чувствовал себя неважно. Этот климат убивает.

— Ну да. Одна жертва у нас уже есть, — неуклюже пошутил Йен. — Значит, вы все продолжили пить коньяк?

— Что касается меня — я и рюмки не пригубил, — тут же открестился Тео. — Я пожелал всем присутствующим спокойной ночи и отправился восвояси. На лестнице столкнулся с Яном. Он как раз сидел на нижней ступеньке первого этажа и пил джин.

— Так и было, — подтвердил Ян. — Мы обсудили предстоящую поездку в Ангкор-Ват. Сверили часы…

— И?

— И я поднялся на второй этаж, к жене, — быстро проговорил Тео. — И не выходил из комнаты вплоть до сегодняшнего утра.

Странно, что все те, кто еще недавно стремился остаться с Даша наедине, урвать хотя бы несколько минут ее драгоценного времени, стараются сейчас держаться от нее подальше. Расползаются, как тараканы, Дарлинг так и хочется раздавить их, прихлопнуть первым подвернувшимся под руку ботинком — чтобы и следа не осталось.

— А ваша жена?

— Я застал ее в постели.

— Она спала?

— Да. Во всяком случае, мне так показалось… Впрочем, вы можете спросить у нее сами. — Тео говорил так, как будто Магда вовсе не сидела рядом, а все еще оставалась там — в постели, в окружении дохлых ящериц.

— Обязательно спрошу.

— У меня страшно разболелась голова, — заныл Тео. — Все это чертов климат, да… Пришлось даже выпить таблетку, чтобы заснуть.

— Снотворное?

— Да.

— Оно не помешало вам проснуться в начале восьмого утра?

— Я всегда принимаю снотворное очень дозированно. И потом… Меня разбудили… Постучали в дверь. Стук был настойчивым. Собственно, тогда я и узнал о произошедшем…

— И вас не удивило, что вашей жены уже нет в комнате?

— Я не успел удивиться. Говорю же вам, я проснулся от стука в дверь. И когда молодой человек сообщил мне о случившемся… — Тео снова обратил свой взор к Кристиану. — Тут уже было не до анализа, почему моей жены не оказалось на месте. Вы должны понимать…

— Я понимаю. — Из своих бездонных карманов Йен извлек блокнот и сделал в нем какую-то пометку маленьким обгрызенным карандашом. — Теперь вы, Кристиан.

— Я? — почему-то испугался англичанин.

— Вы ведь остались с хозяйкой, когда все ушли?

— Там был еще ее сын, — вовремя вспомнил Кристиан. — И Шон.

— Который спал, сидя на детских качелях? Или делал вид, что спит?

— Он действительно спал. Он много выпил до этого.

— И доставил нам всем несколько неприятных минут, — заметила Анн-Софи.

— Поподробнее, пожалуйста.

— Я бы назвала это сценой ревности. — Умению Анн-Софи подбирать слова можно было только позавидовать. — Шон попытался спровоцировать жену на скандал. При всех. А это всегда неприятно. Слава богу, его быстро успокоили.

— Значит, некоторое время вы оставались с хозяйкой…

— И ее сыном, — снова напомнил Кристиан. — Особенно задерживаться не было смысла. Мы ведь почти незнакомы…

Еще один таракан с оттиском винтажного кольца на брюхе!.. Почему Дарлинг вдруг вспомнила о кольце Кристиана? Потому что Даша живо интересовалась им.

— О чем вы говорили?

— Ни о чем существенном… О Шоне, да. Ведь он мой друг. Я сожалел по поводу всего произошедшего. Той не слишком красивой сцены, которую закатил Шон. Но Даша… Она отнеслась ко всему философски. А еще… Я сказал ей, что хочу подарить саксофон ее сыну.

— Вы саксофонист, что ли?

– ß?..

Дарлинг видит насквозь своего несчастного брата-близнеца: ему так и хочется солгать, что он саксофонист. Губы Кристиана гарцуют, как скаковые лошади, ложь бьет босыми пятками по лошадиным бокам, понукая к аллюру. Но в самый последний момент Кристиан сдерживается и сообщает унылую правду:

— Нет. Я всегда хотел научиться играть на саксофоне, но получалось не очень хорошо…

— Понятно. Она не выглядела чем-то озабоченной? Хозяйка?

— Нет. Она была в отличном расположении духа.

— Даже после безобразной, по общему мнению, сцены, которую устроил ей муж?

— Я ведь говорил… она отнеслась ко всему философски.

— Допустим. А потом?

— Потом она попросила меня помочь Шону. Довести его до постели. Сказала, что лучше всего устроить Шона в маленькой комнате рядом с кухней.

— Устроили?

— Да. Ее сын, Исмаэль… помог мне. И мы бы справились с Шоном, если бы он не пришел в себя. Но он стал вырываться, когда мы уже вошли в дом. И никак не реагировал на увещевания.

— Он вернулся обратно в сад?

— Что вы. Ян подоспел вовремя.

— Все так и было, — подтвердил Ян. — Я как раз допивал свой джин на лестнице и услышал возню в районе кухни. Пришлось вмешаться и приложить бузотера.