Он обратился к Вере и призвал ее поставить интересы об­щества выше семейных. Я резко оборвал Книгина и посо­ветовал ему не вмешиваться в наши дела. Тут он перешел во фронтальную атаку:

— Вы едете в фашистскую страну.

— Я требую, чтобы вы прекратили говорить таким обра­зом о государстве Израиль. Это арабские режимы, которые поддерживает СССР, — фашистские и антикоммунистические. Израиль — страна демократическая.

— А разве вы не знаете о трагической судьбе палестинских беженцев?

— Давайте сначала обсудим проблему народов Северного Кавказа, крымских татар, а также Восточной Пруссии.

Книгин не выдержал. Он картинно встал и, вытянув руку вперед, воскликнул:

— Я горжусь, что мне приходится бороться с такими людь­ми как вы.

Выйдя из кабинета, я решился на очередной ход конем. Я отправил письмо на имя Брежнева, Андропова и т. д., где писал, в частности:

«...О. Г. Книгин ухитрился превратить ответственное меро­приятие в своего рода грубый провокационный акт... при­крываясь борьбой за «государственные интересы»... В общем, О. Г. Книгин проявил себя недалеким и некомпетентным ра­ботником, умудрившимся породить конфликт там, где его во­все не должно было быть. Я убедительно прошу партийные и иные организации впредь не передавать столь сложный и ще­котливый вопрос, как эмиграция евреев из СССР, неком­петентным инстанциям и, в особенности, таким некомпетен­тным лицам, как О. Г. Книгин».

Я также воспользовался телефоном Сазонова.

— А, это вы, Михаил Самуилович! Вы меня извините, но нам пришлось тогда прибегнуть к аресту...

— Меня интересует другое. Книгин вызвал меня с вашего ведома? Меня никто еще не пытался разубеждать. Это ни к чему не поведет.

Сазонов замялся:

— Я не в курсе дела.

Едва ли не в тот же день Книгин, вызвав и Алика Гольд­фарба, злобно сказал: «Ну и тип у вас этот Агурский».

Через пару недель я получил открытку, в которой меня приглашали в Черемушкинский райком. Я не знал, что де­лать. А вдруг мою жалобу передали самому Книгину? Я все же позвонил в райком. Секретарша была крайне любезна:

— Вас вызывает к себе секретарь райкома.

— Я не знаю, приду ли я.

— Мы вас очень просим прийти, — любезно попросила сек­ретарша.

— А Книгин будет?

— Книгина не будет.

Подумав, я решил пойти. Был в этом известный риск, но телефонный разговор меня приободрил. Секретарша смотре­ла на меня с интересом и без враждебности. Приняла меня полная немолодая женщина, секретарь райкома по идеологии. Без тени эмоции она сказала:

— Вы жаловались на Книгина?

— Жаловался.

— Он действительно перегнул. Не надо было ему вас убеж­дать. Но почему вы говорите, что он «некомпетентный»?

Я почувствовал вдохновение:

— Конечно, Олег Григорьевич человек компетентный, но не в этом вопросе. Этот вопрос специальный. Он требует ин­формации, опыта и такта.

— Мы вас больше беспокоить не будем, — пообещала сек­ретарь.

133

От Оскара Рабина я узнал, что недалеко от моего дома в Беляево-Богородском художники устраивают выставку на от­крытом воздухе. Я взял с собой Татку и Веньку, не ожидая большого скандала. По дороге я обогнал группу местных жи­телей.

— Подумаешь! К станку их надо!

— Но они же художники, а не рабочие, — не вытерпел я.

— А зачем они художники, раз не позволено?

Первое, что мне бросилось в глаза — это бульдозер, сгре­бавший картину Оскара. Народу было не так уж много, за­то собрались корреспонденты и дипломаты. Кругом сновали и громилы. Тут-то я и засек главного организатора погрома. В плаще, в резиновых сапогах, с видом глубокого торжества и даже какого-то одухотворения стоял не кто иной, как мой друг, компетентный во всех вопросах, кроме еврейского... Олег Книгин. Вот откуда дул ветер! Меня окликнули по име­ни и отчеству. Еще один близкий друг был здесь... «Александров», которого я не видел с памятного ареста 25 мая.

— Вы ничего лучшего не могли придумать? — спросил я.

— Это не мы! — немедленно отмежевался «Александров». — Мы так не сделали бы. Мы бы разрешили, а потом бы раздол­бали.

— А что, этот идиот Книгин здесь всем командует? — «Александров» засмеялся.

— Михаил Самуилович! Ну сами вы пришли сюда, это лад­но. А чего вы детей привели? Не нужно их в эти дела вме­шивать.

Вот тут я сразу послушался совета ГБ и быстро прогнал Татку и Веньку домой. Что правда, то правда: не стоит. Но ведь я не знал, что здесь произойдет...

Через несколько дней власти разрешили беспрепятствен­но провести огромную выставку для всех желающих на от­крытом воздухе в парке Измайлово, явно по сценарию коллег «Александрова», после чего в «Вечерней Москве» вышла раз­громная рецензия на почти все, что там было выставлено. Для меня был ясен конфликт между ГБ и идеологическим отде­лом.

134

Вскоре Осипов был снова арестован, и я получил повестку явиться на Лубянку по его делу. На допросе меня спросили, откуда Осипов доставал деньги на «Вече». Я ответил, что этот вопрос меня удивляет. Почему обращаются именно ко мне? Откуда я могу это знать? Следствию, вероятно, очень хоте­лось бы доказать, что Осипов получал деньги на русский на­ционалистический журнал от сионских мудрецов. Кроме того, заметил я, на издание рукописного журнала вообще не нужно денег. Он делается на чистом энтузиазме — авторы гонораров не получают. Деньги, конечно, там были. Нужны были деньги на разъезды, нужны были деньги на машинисток. Кто-то их Осипову давал, но из своего же круга националистов, и спра­шивать об этом у меня было чистой провокацией.

Когда следователь дал мне протокол на подпись, я потре­бовал записать мое особое мнение. Тот всячески уклонялся от этого. Тогда я сказал, что считаю арест Осипова результа­том внутренних интриг в советском руководстве, и что Оси­пов — их жертва. Я был уверен, что используя Осипова, хотят кого-то дискредитировать: Шелепина или Полянского. Шеле­пин был снят почти одновременно с судом над Осиповым, хо­тя для того, чтобы его убрать, было использовано и то, что он персонально был замешан в убийстве украинского эмиг­рантского лидера Бандеры.

135

Я узнал от минчанина Наума Альшанского, что он давно переписывается с Юрием Жуковым. Жуков был не просто одним из ведущих журналистов «Правда». До сих пор это одна из ключевых фигур советской идеологической и поли­тической жизни. При Хрущеве он одно время был даже министром — председателем Государственного Комитета по культурным связям