– Я буду умолять Хедина Милостивца и Ракота Заступника. – Наллика решительно отстранила Трогвара, шагнула навстречу Сильвии, опустилась на колени и обняла несчастную. – Я буду молить и заклинать их, чтобы они только простёрли над тобой свою длань. Храм Океанов – твой дом, Сильвия. Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Ты сможешь видеть себя такой, как привыкла. Я больше никогда не явлю тебе этого зеркала. Но я не могу допустить уничтожения Ордоса. Останови Ливень. Я встаю перед тобой на колени. Спаси город, Сильвия, умоляю тебя!

Та неловко высвободилась из объятий Хранительницы.

– Х-хорошо. Поверю… ещё раз. Заодно и от этих избавимся. – Она дёрнула головой, явно намекая на окружившую Храм стаю рукотворных чёрно-зелёных акул.

– Эвиал в неоплатном долгу перед тобой, Сильвия. – Наллика, Трогвар и эльфийка, как по команде, склонили головы.

Существо хрипло и скрипуче расхохоталось.

– Выпью, выпью, выпью… – вдруг выговорило оно и опрометью выбежало из Храма.

Наллика вздрогнула.

Смертный Ливень медленно тянулся прочь от Ордоса, оставляя после себя широкое чёрное пятно, где не было теперь ни единого камня, ни единого деревца и даже сама земля, размягчившись, обратилась в тёмное болото, источая кисло-ядовитый пар. Оцепеневшие защитники города молча провожали страшную тучу взглядами. Зомби Империи Клешней, те, кто успел углубиться в городские кварталы и избегнуть общей участи под Смертным Ливнем, схватились врукопашную с оборонявшими Ордос ополченцами. Некоторые из неупокоенных падали под градом огнешаров и разящих голубых молний – гибель флота и «собратьев» была им глубоко безразлична, они знали только свой приказ и рвались вперёд, несмотря ни на что; управлять же ими стало некому.

Их встретили высыпавшие на улицы маги Академии, грудь в грудь сшиблись ополченцы; несколько чародеев попытались обойти сражавшихся и хоть как-то оградить огромное отравленное пятно, оставшееся на месте порта и ближайших к нему городских кварталов.

А чёрные тучи, по-прежнему изливая яд и оставляя за собой широкую полосу парящего моря, ползли прочь, повинуясь приказу новой властительницы.

…Белоснежный мрамор под ногами Хозяйки Ливня потемнел, словно присыпанный пеплом. Та, что совсем недавно звалась Сильвией Нагваль, застыла в напряжённой позе, воздев руки к небу. Незримые вожжи тянулись на десятки и сотни лиг, направляя бег несущих смерть облаков; это оказалось трудно, словно тащишь в гору мешок, набитый давящими на спину угловатыми каменюками. С каждым мгновением косматые тучи всё набирали и набирали ход, несясь, словно подгоняемые неистовым штормом.

Хозяйка Ливней чувствовала каждую каплю, что обретали свободу и устремлялись вниз, к морю, в жадной и неутолимой страсти соединиться с плотью и обратить её в ничто. Она никогда не испытывала ничего подобного. Смерть других становилась её жизнью; и теперь она понимала отца. Он не мог поступить иначе. Он не мог жить иначе, но не мог и выпустить страшные тучи на волю.

Меньшее зло, прошептали обезображенные губы, где сквозь лохмотья кожи и почерневшего мяса проглядывали кости. Меньшее зло, и ничего более.

«Идите сюда, облака. Я разделю вас, я образую кольцо. Ни одна капля не упадёт на Храм. Мне нужны только вы, на чёрно-зелёных галерах. Мне нужны ваши души, и я выпью их. Мне некуда деться. Я такова, какая есть.

Мой Ливень – моя смерть и моя жизнь. Я – меньшее зло.

…Прощай, жизнь, – пронеслось мимолётное. – Прощай, всё то, чем я жила. Все горделивые планы, надежды, расчёты. Честолюбие, гордость, желание. Упоение, жажда, утоление. Всё, из чего я состояла. И ты, моя память, тоже прощай…»

Её переполняли чужие воспоминания. Простые и грубые мысли матросов с погибших под Ордосом вражеских галер. Вместе с душами Хозяйка Ливня вбирала в себя всё, с чем расстались те, кто распался жирным чёрным ! пеплом, мокрым и отвратительным. И сейчас к этим воспоминаниям добавятся другие – небо над Храмом Океанов стремительно темнело, наливалось чернотой, набухало смертью.

И всё-таки последний барьер она не переступала. Сильвия Нагваль не встала сама под струи льющегося с небес яда, разъедавшего всё и вся. Облака расходились, обтекая мраморный храм, сверкавший посреди сгустившегося сумрака, словно маленькая лампада.

Кажется, на вражеской эскадре быстро поняли, в чём дело. Быть может, каким-то образом получили известие с гибнущих у Ордоса кораблей, быть может, некий чародей успел послать сообщение за миг до того, как сам обратился в пепел, – какая разница? Град сыпавшихся на Храм ядер внезапно прекратился, на галерах поспешно ставили паруса, сотни и тысячи вёсел вспенили воду.

«Вы не уйдёте, – посулила Хозяйка Ливня. – Я – чудовище, а мы очень не любим упускать добычу».

– Не думай так, – Наллика бестрепетно положила руку на обезображенное, полуистлевшее плечо. – Ты не чудовище. Ты Сильвия Нагваль, дочь мага, некогда – могучего, сильного и гордого. Человека, Сильвия, человека! Он бросил вызов страшной силе, девочка, и заплатил столь же страшную цену. Но ему едва ли понравилось бы, что его дочь и впрямь стала кровожадным, бездушным чудовищем, пожирающим людские души для того, чтобы жить, и живущим лишь для того, чтобы пожирать!

Уродливая голова, где в прорехах между жидкими прядями пегих волос виднелась кость черепа, медленно повернулась к Хранительнице. Глазищи-буркалы, где кипел жёлто-зелёный яд, в упор взглянули на Наллику, но та даже не дрогнула.

– Разве тебе не рассказывали сказок о красавице и заколдованном чудовище?

– Это были глупые сказки, – раздвоенный чёрный язык с явным усилием вытолкнул хриплые слова.

– Всегда остаётся надежда. – Наллика не отрываясь смотрела прямо в лицо Хозяйки. – Пока есть магия, есть и вера, что мы найдём нужный ключ. Новые Боги могущественны, Сильвия, в их власти многое. Думаю, они сумеют излечить тебя. Но только если ты сама захочешь излечиться, если твой яд не отравит тебя саму…

– Спсиб за издание, – речь Хозяйки становилась всё более невнятной. – Выпью, выпью, выпью… мнг, мнго сладкх душ, душонк, трепщущх от страха… нчтжества…

– Сильвия! – выкрикнула Наллика, что было сил тряся Хозяйку за плечи. Хранительница даже не обратила внимания, что пальцы её до половины погрузились в мягкую, мылкую, расползающуюся плоть. – Держись, борись, не пускай это в себя!

– Арргх! – Хозяйку Ливней затрясло, забило крупной дрожью. Уродливые руки, тянущие облака, размешивающие их незримой лопаткой, тряслись, из мяса белыми червями высовывались кости. Кольцо туч над Храмом Океанов замкнулось, струи яда хлынули на отчаянно пытавшиеся спастись галеры.

Повторялось то же самое, что и под Ордосом.

Ломающиеся реи и мачты, вмиг сгорающие и осыпающиеся пеплом паруса, обломки вёсел, торчащие из портов, и люди – мечущиеся по расползающимся палубам, по вмиг почерневшим доскам, пытающиеся прикрыться щитами, а потом падающие и ненадолго замирающие. Ненадолго – потому что потоки Смертного Ливня за считаные мгновения оставляли от тел только пятна чёрной жирной сажи. Затем наступала очередь корабля, борта и днище расставлялись, обломки погружались в парящее море, некоторое время беспорядочно кружили по поверхности, чтобы потом исчезнуть – на сей раз уже навсегда.