Я. Я все передам.

СТАЛИН. Не забудьте сказать, что я был всего лишь в ерным учеником Христа… (Он помолчал.) А что, у вас там, в России, по-прежнему люди кричат друг другу: КУДА ПРЕШЬ, СВОЛОЧЬ!

СТАЛИН дико захохотал.

175.2

В раю разрешается пить. Однажды я так напился, что стал срывать с жены только что купленные ей райские украшения из зубов райских животных, и мы обрадовались тому, что наше счастье лишено неподвижности.

Я думал, что в этом раю живут также знаменитые творческие люди: Достоевский, Толстой и их младший соратник Чехов. Каково же было мое удивление, когда мне сказали, что гении помещаются в другом месте. Где? Что может быть лучше акимудского отеля Four Seasons?

Но сначала о кокосах. Не зря мне снился сон о русских Акимудах. Но во сне все перепуталось. На самом деле главным фетишем акимудских пространств являются орехи, похожие на женские бедра с густой растительностью между ног. Это, конечно, вызов невинности растительной природы. Порнографические орехи растут на особом острове, в долине с черными попугаями. Черный попугай с красным хвостом, похожий на Реми, но только без усов, приносит местным душам счастье. Счастье, помноженное на счастье, и есть попугайское дело. Но именно там, под пальмами с порноорехами, среди летучих мышей и черных попугаев (мы с Катей перепутали летучих мышей с черными попугаями и до сих пор не знаем, кого же мы видели), поселились навсегда наши гении, вместе с Чеховым.

В большой столовой со шведским столом, где много артишоков, рыб, мелких устриц, баранов и крабов, сидят фантомы нашей литературы – великие деятели отечественного кокаина. Зайдя в их зал, можно заметить, что они преимущественно безмолвствуют. Разве что спорят между собой, по-чеховски, что сегодня вкуснее: барашек или свинья. Писатели в раю профнепригодны. Жизнь в раю раздражает всех русских – не только меня.

Кого из русских мы там еще встретили? В викторианском особняке у пляжа прописан навечно герой Беслана, майор по имени Вадик, бравший штурмом школу, с дырой во лбу. Мы беседовали с майором. Я хотел услышать от него, был ли тот штурм закономерен. Но Вадик закован в такие патриотические доспехи, что толку от него – никакого. Он повторял, что всё, до последней пули, было выполнено правильно. Его нахождение в раю, возможно, подтверждало эту версию, но мне особенно понравилось его вялое, разочарованное рукопожатие. В этом рукопожатии было сомнение майора в себе и в своих речах.

Но какой там майор, если все море вокруг кишит рыбой! Михаил Иванович взял нас на рыбалку в открытый океан. Два загорелых парня, с такими телами, что даже отъя вленному гомофобу удалось бы открыть для себя что-то новое, стали нашими морскими вергилиями. Мы выш ли в море с высокими волнами, нас стало кидать и бросать. Но вода, летящая в лицо, была так свежа и так пахуча, что даже самые лучшие парфюмы не могли с ней сравниться. Райский климат покоряет своей последовательностью. Вода и воздух имеют неизменную температуру в тридцать один градус, и, несмотря на то что солнце стояло прямо над головой, мы не испытывали ни малейшего дискомфорта и чувствовали себя в океане, как в березовых рощах Подмосковья. Словно по команде, волны улегл ись, и мы принялись тащить из океана рыбу, которая фосфорицировала серебряной энергией. Мы, молодожены, выловили из воды столько тунцов, что просто не знали, что с ними делать. Парни с роскошными телами, обнаженные по пояс, превратили несколько тунцов в карпаччо, выдали нам божественное белое вино скорее итальянского, чем французского образца, и мы вместе со всесоюзным старостой загробного мира съели эту пищу, поливая ее лимоном, в один присест. Затем нас, молодоженов, раздели догола и выбросили за борт плавать в масках между коралловыми рифами, которые по своей форме показались мне богаче «Улисса» Джойса.

Недоеденных тунцов мы отнесли на перерабатывающую фабрику тунцового мяса. Ее продукцию – это off records – вы встретите даже в Москве, в соседнем от вас магазине. Мы познакомились с директором-итальянцем, признанным мастером тунцовых консервов, и пошли с ним на экскурсию по цехам. Райский пролетариат его фабрики, как выяснилось во время экскурсии, оказался попрежнему склонным к марксизму.

176.0

<РАЙСКИЙ ГУЛАГ>

Я не случайно сказал «по-прежнему». Я всегда предполагал, что в раю должно быть что-то от социализма. И верно. Акимудские острова прошли через горнило социализма. Я и раньше замечал, что с Акимудами что-то не в порядке. Но я не знал, что их задела гулаговская идеология. Ведь мы с акимудцами – братья по несчастью! Они тоже строили социализм и преуспели в создании жесткой однопартийной системы с цензурой и общим паническим страхом. Правда, как рассказали мне официальные лица, у них не дошло до тюрем сталинского ГУЛАГа, однако традиционный коммунистический дефицит товаров коснулся и их: население ело преимущественно консервы. Акимудские острова состоят из следов социализма. Это – дурные дороги с глубокими канавами с двух сторон. Это – плохие магазины с корзинами манго, похожих на брюкву, мешками риса и невкусным мясом. Это – отсутствие нормальных магазинов одежды. Дамы жалуются: одеться здесь нельзя, заморских туфель не купишь. Манекены со смеющимися лицами пугают; одежды на них карикатурны. Это – скучная ночная жизнь.

Есть, правда, русская гостиница, полная соотечественников. Там ночная жизнь, естественно, кипит до утра. А вот общая ночная жизнь вылита на улицы. В ночи пахнет пивом. Все с бутылками в ожидании. Горящие глаза – это ночная жизнь. И пухлые губы женщин. Один из режиссеров ночной жизни – русский парень с гордым, но обидчивым взглядом. Мы явились к нему – никто в пустом зале не танцевал. Мы отправились в кабинет директора. В кабинете с пустыми картонными коробками светились экраны видеонаблюдения в туалетах. Возникла дискуссия: нужно ли ставить там камеры? В разгар дискуссии нагрянули какие-то темные люди с большими обезьяньими руками. Они уволокли соотечественника.

177.0

<ПИРАТЫ>

Утром раздался звонок из высоких сфер. На рай периодически нападают корсары. Даже за гробовой доской они не сменили своих привычек. Некоторые считают их падшими ангелами. Ну, кто бы мог подумать! Акимудский рай окружен флотилией пиратов.

«Пиратов под суд!» – читаю шапку газеты The Timeless. Местный судья Гюстав Доден на моих глазах приговорил каждого из девяти пиратов к заключению на двадцать два года за захват акимудского судна. Впрочем, это как штраф в сто рублей! Времени нет: двадцать два года – полная фигня. Но пираты действительно достали мирных акимудцев, и потому на центральной площади, где светофор, я заметил после объявления приговора приподнятое настроение как среди официальных лиц, так и среди простых горожан. Военный дух акимудцев укрепился. В порту Виктории стоят военные корабли; их обслуживание обеспечивает акимудцев дополнительными рабочими местами. Но проблема безопасности ста пятидесяти четырех акимудских островов отнюдь не решена, и, когда мы с Катей собрались посетить самый южный остров, родину гигантских черепах, мне объяснили, что мы можем там стать легкой добычей падших ангелов.