Страшно обиженный на Майло, я сорвался с места, пытаясь понять, что он может от меня скрывать. А когда вспомнил, что ждет меня дома, обида превратилась в тоску. Неожиданно я обнаружил, что, низко склонившись над рулем, гоню в неизвестном направлении.

Ничего не может быть хуже большого дома, в котором остаешься один. Но виноват в этом только я сам.

Несмотря на мудрый совет Берта Гаррисона, я все испортил. Как и большинство профессиональных психиатров, старик не склонен давать советы, когда его не просят, однако он нарушил правила и предупредил меня относительно Робин.

Звучит так, будто мелочи вдруг перестали быть мелочами… эта девушка для тебя.

Он что-то почувствовал — какие-то нюансы приступа моей надвигающейся глупости? Проклятие, ну почему я его не послушал?

Вой клаксонов заставил меня вздрогнуть. Я стоял на перекрестке Уолден и Сансет, и, судя по всему, прошло уже несколько секунд после того, как загорелся зеленый свет. Симпатичная молодая женщина, сидевшая за рулем «фольксвагена-гольфа», посчитала это достаточным поводом для злобной гримасы и непристойного жеста.

Я помахал ей рукой и нажал на газ. Девушка промчалась мимо, оторвавшись от разговора по сотовому телефону лишь для того, чтобы повторить свой жест, и едва не врезалась в тротуар.

Я пожелал ей удачи и вернулся к размышлениям о Берте Гаррисоне.

— Эта девушка. Просто ужас, если твои предположения оправдаются.

— Вы сомневаетесь?

— Мне трудно поверить, что молодая женщина способна на столь чудовищную жестокость.

Затем Берт выразил сомнения относительно Уилли Бернса в роли убийцы и насильника.

— Наркоман в чистом виде? Героин? Опиаты имеют успокаивающее действие. Я никогда не слышал, чтобы наркоманы совершали столь жестокие преступления на сексуальной почве.

Получается, Берт оказался прав.

Неужели это интуиция склонного к озарениям профессионала?

Или Берт знал?

Возможно, Швинн продолжал работать над убийством Инголлс даже после того, как уволился из полиции? И рассказал Берту о том, что ему удалось раскопать?

Берт сказал, что был знаком со Швинном, но заявил, что их отношения носили поверхностный характер. Несколько случайных встреч в театре.

А что, если они не были случайными?

Швинн сумел избавиться от наркозависимости, быть может, он сам справился со своими проблемами. Но подобную борьбу легче вести с помощью специалиста, а Берт Гаррисон лечил наркоманов в федеральной больнице Лексингтона.

Швинн в качестве пациента Берта.

Психотерапия. Во время которой раскрываются все тайны.

Если это так, то Берт солгал мне. И тогда понятно, почему он извинялся. Его искреннее раскаяние, которое так меня изумило, когда я размышлял о его слабеющем разуме.

Берт поддержал мои подозрения.

— Я старый человек, Алекс. Обращение к прошлому. Теряешь ощущение уместности. Прости меня.

— Мне нечего прощать…

— Все идет так, как должно идти.

Он искал моего прощения, поскольку был вынужден солгать? Защищал Швинна, не хотел нарушать врачебную тайну?

Но Швинна похоронили семь месяцев назад, и необходимость соблюдать тайну умерла вместе с ним. Быть может, у Берта более высокие стандарты.

Или он защищает живого пациента.

При лечении от наркозависимости Берт прописал бы Швинну интенсивную терапию, а в ней участвуют все члены семьи. Семья Швинна состояла из Мардж.

Берт защищает Мардж. Все сходится. Я попытался вспомнить наш разговор — на предмет других, подтверждавших мою версию деталей, и быстро их нашел: Берт сразу же отмел мое предположение о том, что Мардж могла послать «Книгу убийств».

Он защищает Мардж или сам выполнил последнюю волю своего пациента?

Что, если убийство Джейни продолжало мучить Швинна — не позволяло насладиться безмятежной жизнью с Мардж — и ему пришлось ворошить пепел прошлого? И хотя Швинн уволился из полиции, а его жизнь претерпела существенные изменения, он до конца оставался детективом.

Джейни олицетворяла не просто закрытое дело, она была последним делом Швинна. Последним и незаконченным.

Возможно, Швинн связывал нераскрытое убийство со своим пристрастием к наркотикам. Берт хотел ему помочь.

Я вспоминал новые подробности — и все сходилось. Швинн стал доверять Берту, показал ему «Книгу убийств», а потом завещал ее своему психиатру. Швинн понимал, что Берт сделает все необходимое.

Участие Берта объясняло, почему этот ужас в голубой обложке попал ко мне. Берт дважды встречал Майло, но меня он знает гораздо лучше, к тому же ему известно, что мы с Майло дружим. Берт не сомневался: я передам книгу Майло.

Он стер все отпечатки пальцев. Я вдруг представил, как старик это делал.

Однако не мог себе представить, как Берт приехал в Лос-Анджелес, украл «порше» Рика, чтобы потом вернуть автомобиль, положив на переднее сиденье папку с делом Инголлс. А еще слухи о детективе, который заболел СПИДом, и странная встреча с человеком по имени Пэрис Бартлет. Непонятно.

Кто-то из департамента. Или человек, раньше имевший отношение к департаменту. Возможно, увидев, что колеса завертелись, в игру вступил какой-то гипотетический приятель-полицейский.

Теории…

Берт позвонил мне только для того, чтобы сообщить, что уезжает из города. Несколько дней назад он ничего не говорил о своих планах относительно дальнего путешествия.

Уносит ноги после моего визита? Мы с Бертом встречались не слишком часто, у него не было ни малейших оснований предупреждать меня о своем предполагаемом отъезде. Если только он не хочет оказаться подальше от возможных последствий своего молчания.

Или отвлечь меня.

К тому моменту, когда я подъезжал к дому, в голове у меня теснились самые разные предположения. Я остановил машину перед моим домом… нашим домом. Он показался мне холодным, белым… и чужим. Я немного посидел в «се-вилье», не выключая двигателя. Потом развернулся и выехал на Глен.

Ты можешь вернуться домой, вот только зачем?

Нервы у меня были напряжены до предела. А вдруг дол гая поездка поможет мне немного прийти в себя? В одиночестве. Тут Майло прав.

Майло оставил за спиной Беверли-Хиллз, размышляя о беседе с Николасом Хансеном.

Он производил жалкое впечатление: маменькин сынок и пьяница; Майло не составило труда заставить Хансена выложить все, что тот знал. Но теперь, когда у него появилась возможность спокойно подумать, Хансен вполне может изменить показания или даже обратиться к адвокату. В любом случае его слова — лишь показания третьего лица.