Я перевернул, и брошюра оказалась такой же, как другие, с картинками и текстом, только посвященным Верне, а не Парижу, Риму или Багамам. Она была прекрасно напечатана, все изображения казались настоящими. Вы видели цветные картинки в «волшебном фонаре»? Так вот, эти были такими же, только лучше, намного лучше. На одной можно было различить росу на траве, действительно мокрой на вид. На другой древесный ствол, проработанный в мельчайших деталях, словно выпирал из страницы, и ты испытывал шок, ощутив пальцами гладкую бумагу вместо шершавой коры. Миниатюрные человеческие лица на третьей картинке, казалось, вот-вот заговорят с тобой; их губы были влажными и живыми, глаза блестели, видна была сама текстура кожи, и не верилось, что они неподвижны и молчаливы.

Я изучил крупную картинку, занимавшую верхнюю половину разворота. Это был вид с вершины холма; земля из-под ног спускалась в долину, затем, вдалеке, снова поднималась. Склоны обоих холмов поросли лесом, и цвета на картинке были великолепными, идеальными. Передо мной раскинулись мили величественных зеленых деревьев, и я знал, что этот лес девственный, почти нетронутый. Далеко внизу по дну долины извивалась река, отражавшая синее небо, пенившаяся вокруг массивных камней. И снова казалось, что, приглядевшись, можно увидеть, как вода течет и сверкает на солнце. На прогалинах по берегам реки стояли крытые дранкой дома из бревен, кирпича или самана. «Поселение», – гласила незамысловатая подпись под картинкой.

– Хорошая забава, – пробормотал мужчина за конторкой, кивнув на брошюру в моих руках. – Помогает справиться со скукой. Привлекательное местечко, верно?

Я лишь утвердительно дернул головой и снова уставился на картинку, которая могла рассказать намного больше, чем казалось на первый взгляд. Не знаю каким образом, но, глядя на эту лесистую долину, ты понимал, что именно так выглядела Америка на заре своей юности. И понимал, что это лишь кусочек целой страны непорочных, невредимых лесов, где нет загрязненных рек; так выглядели прежние обитатели Кентукки, и Висконсина, и старого Северо-Запада, последние из которых скончались более века назад. И ты понимал, что, вдохнув этот воздух, ощутишь сладость, подобной которой не отыскать на Земле уже полторы сотни лет.

Под этой картинкой была еще одна, несколько человек на пляже – быть может, на берегу озера или той самой реки. Два ребенка на корточках возились в воде, а за ними устроились полукругом взрослые, тоже на корточках или сидя на желтом песке в расслабленных позах. Они беседовали, некоторые курили, большинство держали в руках наполовину полные чашки с кофе; ярко светило солнце, ты знал, что воздух бархатист и приятен и что сейчас утро, сразу после завтрака. Люди улыбались, одна женщина говорила, другие слушали. Один мужчина привстал, чтобы запустить «блинчик» по воде.

Ты знал, что они проводят двадцать минут на этом пляже после завтрака, прежде чем приступить к работе, и знал, что они друзья и приходят сюда каждый день. Ты знал – говорю вам, просто знал, – что работа им нравится, чем бы они ни занимались; что они делают ее без спешки и принуждения. И что… пожалуй, больше ничего. Ты просто знал, что каждый день после завтрака эти семьи проводят в свое удовольствие полчаса, сидя и разговаривая, в лучах утреннего солнца, на чудесном пляже.

Я никогда не видел таких лиц. Они выглядели обычными, люди на этой картинке, – приятными, более-менее стандартными. Некоторые были помоложе, лет двадцати, другим было за тридцать, одной паре – около пятидесяти. Но лица самой молодой пары казались совершенно гладкими, и мне пришло в голову, что они родились там и что в этом месте никто не испытывал ни тревоги, ни страха. У тех, что постарше, были морщины на лбу и складки вокруг рта, но ты чувствовал, что эти морщины не углубляются, что это залеченные, старые шрамы. А лица самой пожилой пары выражали… я бы сказал, выражали вечное облегчение. И ни на одном лице не было ни следа злобы; эти люди были счастливы. Более того, ты знал, что они были счастливы день за днем, на протяжении долгого, долгого времени и будут счастливы всегда, и им это известно.

Я хотел присоединиться к ним. Отчаянное желание всколыхнулось из глубин моей души: я хотел оказаться там – на этом пляже, после завтрака, с этими людьми солнечным утром, – и я едва мог совладать с собой. Я посмотрел на мужчину за конторкой и выдавил из себя улыбку.

– Это… очень интересно.

– Да. – Он улыбнулся в ответ, потом изумленно покачал головой. – Некоторые наши клиенты так заинтересовывались, так увлекались, что не хотели говорить ни о чем другом. – Он усмехнулся. – Желали знать цену, детали – все.

Я кивнул, чтобы показать, что понимаю их.

– Надо полагать, вы сочинили целую историю? – Я покосился на брошюру.

– О да. Что бы вы хотели узнать?

– Эти люди, – тихо сказал я и коснулся картинки с группой на пляже. – Чем они занимаются?

– Работают, как и все прочие. – Он достал из кармана трубку. – Просто живут, занимаясь тем, чем пожелают. Кто-то учится. У нас – согласно нашей легенде, – добавил он и улыбнулся, – очень хорошая библиотека. Кто-то возделывает землю, кто-то пишет, кто-то рукодельничает. Большинство воспитывают детей и… в общем, они занимаются тем, что им действительно по душе.

– А если таких занятий не существует?

Он покачал головой.

– Для каждого всегда найдется занятие по душе. Просто здесь мы редко успеваем выяснить, в чем оно заключается. – Он извлек табачный кисет и, облокотившись о конторку, принялся набивать трубку, не отрывая от меня серьезного взгляда. – Жизнь там незамысловата и безмятежна. В некотором смысле – в хорошем – она напоминает жизнь первых переселенцев в вашей стране, но лишена тяжелого труда, который убивал людей молодыми. Там есть электричество. Есть стиральные машины, пылесосы, водопровод, современные ванные и современная медицина. В высшей степени современная. Но нет радио, телевизоров, телефонов и автомобилей. Расстояния невелики, люди живут и работают маленькими группками. Большинство нужных им вещей они производят или выращивают сами. Каждый человек сам строит себе дом, а соседи при необходимости помогают ему. Свой досуг они проводят, как пожелают, и его у них немало, но там нельзя купить отдых за деньги, нельзя приобрести билеты. Они танцуют, организуют карточные вечеринки, играют свадьбы, проводят крестины, отмечают дни рождения, устраивают праздники в честь урожая. Плавают и занимаются спортом. Много беседуют, часто шутят и смеются. Постоянно ходят в гости и обедают друг с другом, и каждый их день насыщен событиями и прожит не зря. Там нет давления, экономического или социального, и мало опасностей. Каждый – будь то мужчина, женщина или ребенок – счастлив. – Он помедлил, улыбнулся и кивнул на брошюру. – Разумеется, я цитирую наш шутливый текст.

– Разумеется, – пробормотал я и перевернул страницу.

«Дома в Поселении», – сообщала подпись, и я увидел дюжину картинок с внутренним убранством. Очевидно, домов с первой картинки или других, им подобных. Там были гостиные, кухни, кабинеты, внутренние дворики. Большинство были обставлены в колониальном стиле, вот только все это выглядело настоящим, словно кресла-качалки, буфеты, столы и вязанные крючком коврики были сделаны вручную самими обитателями, которые вложили в них свою душу. Попадались также и современные интерьеры, один – определенно с элементами Востока.