— Вы кто?

— Олово.

— Просто Олово?

— Просто Олово.

— И это вы меня наняли? Вы заплатили несколько миллионов юаней за контракт?

— Та-ара-атута пла-атил, — сообщил невысокий. — Я-а попросил, он за-апла-атил. И все устроил.

И кивнул головой, подтверждая сообщение.

Ну конечно же — Таратута! И он же все устроил. Вот и прояснилось.

Кристиану захотелось выпить. Он чувствовал себя героем комической постановки, объектом розыгрыша, однако… Однако оторопь постепенно сходила на нет, и фотограф вспомнил сказочные условия контракта, предоставленное обеспечение, охрану, пропуска в любой район, поддержку безов, терпеливо дожидавшийся их «Транссиб», Станцию, черт бы ее побрал! Вспомнил и понял, что все это сделал стоящий перед ним «заморыш». Точнее, Таратута, которого тот попросил.

Кристиан закрыл дверь, прошел в комнату и бросил полотенце на кровать.

— Зачем все это было нужно?

Спросил, а в следующий миг понял, насколько глупо прозвучал вопрос.

Олово пожал плечами:

— Па-амять. Гений умеща-ает мир в тыся-ачу фото. Весь мир. Я-а смотрю и вижу. — Еще один кивок. — Весь мир.

Перед фотографом стоял ценитель. Самый, мать его, настоящий ценитель, восхищающийся чужим талантом. Его талантом, из-за которого гибли телохранители и покончила с собой Агата. Он отразил рехнувшийся мир, его работы убедили Агату, что выхода нет, и привели в ванну.

Ценитель, Агата, смерть, хаос…

Кристиан и сам не заметил, как в его руках оказался стакан с виски.

— Выпейте, — предложил невысокий. — Ва-ам на-адо.

— Да, — кивнул фотограф. А после того как сорокаградусная жидкость шарахнула по горлу, хрипло поинтересовался: — Зачем вы привезли меня сюда?

Еще один дурацкий вопрос, ответ на который известен.

— Совершенство.

— Здесь?

— Вы увидите и сдела-аете фото. — Олово помолчал. — Но сна-ача-ала тоже будет ха-аос.

Можно ли устать от тишины? Легко! Если эту тишину создают восемь странных гостей.

Представившись, если состоявшуюся перепалку можно было назвать таким словом, прелаты расселись в предложенные кресла и замерли, погруженные в свои мысли. Или же обмениваясь мыслями с коллегами — Слоновски не удивился бы, окажись храмовники телепатами.

Они скинули хламиды, оставшись в брюках и одинаковых черных водолазках, плотно облегающих тощие тела. От кофе или чая отказались, от игры в города, как ни странно, тоже, и тридцать минут молчали, действуя Грегу на нервы больше, чем когда орали.

За мгновение до того, как в комнату вошла Патриция, прелаты одновременно обернулись, а еще через несколько секунд, словно подчиняясь приказу остановившейся в дверях девушки, поднялись на ноги.

— Я рада вас приветствовать, досточтимые.

Голос Патриции прозвучал с холодной вежливостью. Таким тоном говорят короли, обращаясь к не самым любимым вассалам. Таким тоном можно хлестнуть по лицу, а можно, как это сделала Пэт, четко обозначить расстояние, которое разделяет собеседников.

— И мы рады тебя видеть, — за всех ответил Люциус.

С уважением, отметил Слоновски, с интересом наблюдающий за разворачивающимся действом.

Здесь, в этой самой комнате, допуск Грега заканчивался. Он не знал, для чего Патриция притащила на Станцию высших иерархов Храма, но понимал, что ей требуется полное подчинение. А Люциус ответил всего лишь с уважением. Без почтительности, но с уважением. Люциус ответил наивысшей степенью признания по отношению к обычному человеку, он продемонстрировал, что считает девушку равной себе.

Однако в следующий миг стало ясно, что Патрицию такое обращение абсолютно не устроило: она не считала, что прелаты ей ровня.

Едва «всего лишь уважительный» ответ прозвучал, как глаза Пэт похолодели, словно залитые жидким азотом. Подбородок чуть поднялся, и девушка, превратившись в высокомерный памятник самой себе, отчеканила:

— Аве бор тацун у рега! Вея ханта сид у рега, аве лок! Аве бор, син доро!

Хлесткие фразы, которые Грег мысленно обозвал абракадаброй, повергли храмовников в изумление. Их выпученные глаза стали светло-зелеными, лица вытянулись, а у некоторых прелатов отвисли челюсти.

— Ты… — Ошеломленный Люциус сглотнул, сбился, но сумел продолжить: — Ты говоришь Его словом?

Патриция ответила настолько жестким взглядом, что прелат понял. Все прелаты поняли.

— Это твое слово, — прошептал Минг. — Не Его — Твое.

А в следующий миг высшие иерархи Храма Истинной Эволюции опустились перед Патрицией на колени.

* * *

Территория: Европейский Исламский Союз.

Пиренейская автономная область.

Мадрид, склады Сулеймана Карлоса.

Кровь победы

Рисковать и перевозить из Мадрида «глаз» Сорок Два не стал. Ограничился тем, что перепрятал — арендованный Дидье Почтальоном склад плохо подходил для лаборатории.

А вот на создание импровизированного научного центра ушло не три обещанных дня, а целая неделя, зато получилась лаборатория на загляденье. Сорок Два поднял связи в Университетах Анклавов и государств, лично проверил и отобрал кандидатов, лично переговорил с ними и лишь после этого, окончательно убедившись, что им можно доверять, открыл тайну и предложил поработать в Мадриде. Не отказался никто.

Десяток ученых перевезли в лабораторию — к этому времени Пума превратила ее в настоящую крепость, не имеющую связи с внешним миром, — и отдали под начало Дидье. А дальше потянулись тоскливые, наполненные нервным ожиданием дни. Сорок Два не покидал Европу, мотаясь между Анклавами и крупными городами, работал в прежнем, весьма интенсивном режиме, однако все его мысли были заняты испанскими исследованиями. Пророк связывался с Почтальоном не реже двух раз в сутки, несколько раз приезжал в Мадрид, лично подбадривая ученых, обеспечивал лабораторию необходимыми материалами, дополнительным оборудованием, а получив сообщение об удачном эксперименте, бросил все дела и примчался в тот же день.

— Получилось? — Он даже не поздоровался, вихрем влетел в подвал, превращенный в настоящий бункер, и сразу же задал вопрос. — Получилось?!

— Да!

— Да! — И Сорок Два бросился обнимать довольного, словно именинник, Почтальона. — Пума, ты слышала? Да! Они сделали!

Ответить Ева не успела: подлетевшие ученые загалдели разом, торопясь поделиться с пророком радостью.