Отсюда в документе и неверные оценки состояния партии, преувеличенные на 100 % и потому ведущие к губительным выводам.

Установка на то, что спасение нашей революции лежит только на Западе, тоже неверна. Конечно, в последнем счете (двусмысленная получилась фраза. – С.В.) решает мировая революция. Но нашим ключом к нынешней ситуации являются слова Ленина – “10–20 лет” и т. д. И в этой важной части это есть отход от платформы. Таковы наиболее крупные принципиальные ошибки документа.

Наше предложение о подчинении XV съезду (при сохранении наших идейных взглядов) […] Л[ев] Д[авидович] характеризует как отказ оппозиции, ликвидаторство, переход на позиции Молотова, “не тактика, а эволюция”, как преклонение перед фетишем сталинской легальности, как отказ от большевистской преемственности и т. п. Всю эту гамму можно понять только в том случае, если авторы документа сами решились идти на построение новой партии или, по крайней мере, не останавливаться и перед этой перспективой. Это, по нашему мнению, верная гибель.

Наша точка зрения изложена в переданном вам (троцкистам. – С.В.) документе. От него мы не можем отойти ни на шаг. Наша позиция проста и ясна: 1) остаемся при своих взглядах, изложенных в платформе и тезисах; 2) ни шагу по пути ко второй партии и 3) подчинение XV съезду.

Только этим можно отстоять в партии ту линию, которую мы вместе отстаивали в течение двух лет.

P.S. До нас доходит ряд сведений о проработке против нас в духе документа Л[ьва] Д[авидовича]. Идут дальнейшие разговоры о нашей “капитуляции” и т. п. Кому сие на пользу – понятно без комментариев»[1214].

В любом случае, Зиновьев со товарищи уже были готовы к капитуляции, поскольку легально в большевистской партии, в которой сталинские кадры уже решили все, никакие оппозиционеры взять верх не могли.

Политическую дальновидность проявил И.Т. Смилга, настоявший на том, чтобы составленное Г.Е. Зиновьевым заявление Л.Д. Троцкому отправлено не было. В преддверии съезда «развод» «троцкистов» с «зиновьевцами» означал бы победу Сталина и Бухарина со товарищи.

Однако сторонники Л.Д. Троцкого лишь сделали вывод о том, что остатки Новой оппозиции следует, в рамках «укрепления» единства оппозиционных рядов, подмять под себя, хотя подобные действия сложно признать дальновидными. Зиновьевцы возмущались:

«4. С 25 по 29 ноября в Москве идет самая бесстыдная проработка нас троцкистами, особенно среди вузовцев. Преображенский едет в Питер (никого не предупреждая) и, в то время, как Евдокимов, Бакаев, Наумов находятся в Москве, он (Преображенский) вместе с [Яцеком] начинает “взрывать” “изнутри”, тоже пуская в ход самую бесстыдную “проработку” нас – будто мы готовы были отказаться от платформы, тезисов и т. д. (видимо, троцкисты, и не без оснований, именно так и расценили смягчение линии зиновьевцами. – С.В.).

5. Мы (ленинградцы) представляем СВОЙ ПРОЕКТ обращения к XV съезду.

Проект Троцкого мы отвергаем по следующим мотивам: а) если это проект расставания (прощания) с официальной партией – то он слаб (а нами отвергается сама цель как чуждая нам); б) если это документ для известного примирения со съездом и возвращения в партию, то проект Троцкого опять-таки никуда не годится. Он “годится” только как переходное лавирование к “неизбежности” двух партий. Поэтому мы абсолютно его отвергаем.

Наш проект обращения, в свою очередь, решительно отвергается Троцким. В согласительной комиссии (для Троцкого самое участие в такой комиссии – индикатор нежелания идти на разрыв с зиновьевцами. – С.В.) Л[ев] Д[авидович] произносит несколько речей в духе вышеупомянутых его тезисов. Страшно “зарывается”, преувеличивает в тысячу раз: идет-де “контр-Октябрь”, “нельзя терять ни одного дня”. Мы-де повторяем “октябрьскую ошибку”. Нельзя через “парламентаризм партии стараться перехитрить классовую борьбу” и т. д. и т. д. “Подчинение съезду [и] роспуск фракции будут преступлением” и т. п.

Согласительной комиссии не удается достигнуть соглашения.

Новые прения в более широком кругу товарищей на квартире Смилги. Л[ев] Д[авидович] заявляет, что он “ни в коем случае не подпишет” нашего проекта заявления к XV съезду, так как это будет “отказ”, “капитуляция” и т. п. Л[ев] Д[авидович] предлагает апеллировать к 6000 оппозиционеров, подписавшим платформу. Ему отвечают (даже Радек), что это и есть разрыв блока.

В последнюю минуту предлагается выбрать еще одну согласительную комиссию…»[1215]

Условные «троцкисты» также имели основания для претензий. Скорее всего, именно после этого совещания Л.Д. Троцкий направил И.Т. Смилге отложившуюся в документах К.Б. Радека записку: «Ивар Тенисович! Говорили, на мой взгляд, прекрасно. Выражение “раскол по телеграфу” останется. Были и еще очень хорошие формулировки. Буфер дебютирует хорошо»[1216].

Последнее было не совсем так. Позднее, в 1929 г., Г.Л. Шкловский направил в Сокольнический РК ВКП(б) гор. Москвы следующее заявление:

«Некоторые товарищи, знавшие меня как одного из организаторов т. н. “буферной группы”, запрашивают меня, как я смотрю сейчас на внутрипартийные события. Считаю поэтому нужным просить редакцию Ц[ентрального] о[ргана] партии (редакцию газеты “Правда”. – С.В.) дать место моему следующему заявлению:

1) т. н. “буферная группа”, возникшая во времена Ленинградской, а впоследствии троцкистской оппозиции (имеются в виду, соответственно, Новая и Объединенная оппозиции. – С.В.), собиравшая подписи под разные заявления в ЦК, распалась и полностью прекратила свою деятельность сейчас же после событий 8 ноября и во всяком случае еще до XV партийного съезда;

2) деятельность этой группы лишний раз доказала, что в ленинской партии, где все вопросы ставятся открыто и ясно, где чистота принципов всегда стояла на первом плане – не может быть места для промежуточных групп и роль буфера в ней заранее обречена на неудачу;

3) конкретно ошибки буфера [19] 26/27 г. заключались в том: а) что он наивно мечтал примирить то, что примирить невозможно; б) что, увлекаясь примиренчеством, он недооценил тех глубоких противоречий, которые лежали в основе боровшихся в то время в партии течений – ленинизма и троцкизма и в) в том, наконец, что объективно буфер был прикрытием для троцкизма, а для некоторых – ступенькой к нему.

Лично у меня была еще одна ошибка. Я “проглядел” роль т. Сталина в руководящем кружке ленинцев.

Случилось то же, что в свое время с очень многими “искровцами” – будущими большевиками. Кого они считали своими лидерами? Плеханова, Аксельрода, Засулич – и лишь в числе других… Ленина и Мартова (Шкловский по старой памяти поставил двух старых “товарищей противников” на одну доску. – С.В.). Вряд ли было тогда с десяток лиц, которые знали, что душу “Искры”, ее спинной хребет и мозг составлял Ленин. Лишь после II съезда партии это поняли большевики, во времена же “Искры” даже близкие к партийной верхушке товарищи этого не понимали.

Я проделал именно такую же ошибку, и понял я ее лишь впоследствии. Роль т. Сталина в руководящем кружке ленинцев проглядел. Я не понимал, что именно т. Сталин является тем лицом, которое объединяет, руководит и направляет ленинскую мысль в ленинской партии по ленинскому пути после Ленина.

Осознал ли я свои ошибки только сейчас? – Нет. Они осознаны давным-давно. Почему же я об этом до сих пор не