она не расходится с Программой партии. Он процитировал фрагмент из выступления Зиновьева на Июльско-августовском 1927 г. Пленуме со сталинско-бухаринским ядром ЦК и ЦКК: «Эти разногласия (то есть разногласия оппозиции с партией, – пояснение Филиппа Голощекина. – С.В.) охватывают следующую группу вопросов: разногласия в области теоретической, политической, международной, хозяйственной, внутрипартийной, коминтерновской и организационной»[1243]. Голощекин напомнил: «…первый пункт Устава нашей партии говорит [о том], что только тот признается членом партии, кто признает Программу и кто работает в одной из ее организаций (партийной организации, а не подпольной, а не оппозиционной) и кто подчиняется постановлениям партии. Так что если они пишут, что они не имеют программных разногласий, то это является, с одной стороны, лицемерием, а с другой стороны, это ни в какой степени не удовлетворительное [заявление]»[1244].

Надежду Константиновну Крупскую на съезде покаяться не заставили. Но демонстративно предоставили ей слово, чтобы вдова Ленина посетовала на потерю Объединенной оппозицией «чутья, понимания того, чем дышит рабочий класс, чем дышат и живут передовые слои рабочего класса»[1245].

А.В. Артюхина четко заявила в своем выступлении: «…оппозиции было бы полезно, вместо того чтобы “прикладываться ухом к земле”, послушать, что говорит женская трудящаяся масса, что говорят пролетарки на наших фабриках и заводах. Чего они ждут от партии? Они сейчас ждут, чтобы партия скорее покончила с вопросом об оппозиции и всеми своими силами вместе с рабочим классом перешла к очередным делам строительства социализма»[1246].

А.А. Андреев умудрился перевести вопрос в теоретическую плоскость, обвинив вождей Объединенной оппозиции в том, что они «поддались немарксистской переоценке роли личности в истории», «выступили как сверхчеловеки»[1247], «переоценили значение авторитета вождя», «забыли, что имеют дело с партией революционного класса пролетариев»[1248]. Андреев констатировал: «…авторитет вождя в нашей партии может держаться постольку, поскольку вождь идет с партией, постольку, поскольку вождь правильно ведет партию по основным путям и т. д. Но если вождь заколебался, если вождь отходит от основной политики нашей партии, если вождь изменяет ленинизму – от него ничего, даже мокренького места, не остается. Вот в чем сила нашей партии…»[1249] Андреев заявил, что «наши решения […] должны исходить из того, что оппозиция себя уже вычеркнула из списков нашей партии, что оппозиция фактически порвала с нашей партией всякие связи и в идейном, и в организационном отношении, и решение XV съезда должно только оформить это и записать, то есть вычеркнуть их из состава нашей партии»[1250].

С.К. Минин в очередной раз доказал всем, что он не зря был конкурентом И.В. Сталина в Красном Царицыне 1918 г. Он умудрился долго держаться на трибуне, несмотря на все попытки сорвать его выступление. Высказав главное, Сергей Константинович удалился под шум и возгласы: «Иди к Троцкому навсегда, прощай навсегда, пропащий человек!»[1251]. Сергея Константиновича не преминули обвинить в том, что он проспал «два года жизни», за которые «очень многое произошло. […] На XIV съезде Зиновьев, Минин и другие, выступая, имели за собой большинство Ленинградской организации. Они выступали как стопроцентные антитроцкисты. А на XV съезде Зиновьев, Каменев, Евдокимов, лидеры оппозиции, выступают, не имея за собой почти ни души в Ленинградской организации, и выступают как стопроцентные троцкисты»[1252].

С.М. Киров доказал своими словами, что, хоть он и не входил в руководящее ядро РКП(б) в годы Гражданской войны, он все же хорошо представлял себе реальное отношение к оппозициям вождя мировой революции: «Ленин беспощадно боролся бы за уничтожение оппозиции, и я думаю, что вне партии представители оппозиции оказались бы несомненно раньше, чем это произошло без Ленина»[1253].

Совершенно неприлично со стороны сталинско-бухаринского руководства выпустить на трибуну Филиппа Махарадзе. Этот грузинский националист, единодушно раскритикованный на XII съезде РКП(б) 1923 г. Сталиным со товарищи в условиях неучастия В.И. Ленина в работе верховного органа партии, заявил с трибуны XV съезда ВКП(б) 1927 г. о том, что в Закавказье сложилось «своеобразное» положение: «Меньшевизм совершенно еще не изжит, у меньшевиков имеются свои тайные организации, свои комитеты; они в последнее время, как раз в связи с выступлением оппозиции как в центре, так и на местах, усилили свою деятельность. И вот получается такое положение: рядом существуют два нелегальных комитета, две нелегальных организации, с одной стороны – меньшевистская организация, с другой стороны – тайная организация оппозиции. Грани, разумеется, между ними совершенно стираются. Почему? Потому, что обе эти организации выступают, собственно говоря, против Коммунистической партии, против советской власти»[1254].

На вечернем заседании 5 декабря на трибуну съезда поднялся Каменев – «с единственной целью – найти путь примирения оппозиции с партией»[1255]. Лев Борисович заявил, что перед ним и его товарищами был выбор. Или пойти на создание самостоятельной партии, однако данное решение Каменев называл гибельным, или «после жестокой, упорной, резкой борьбы за свои взгляды – целиком и полностью подчиниться партии»[1256]. «Мы избираем этот путь, – сказал Каменев, – ибо глубоко уверены, что правильная, ленинская политика может восторжествовать только в нашей партии и только через нее, а не вне партии, не вопреки ей»[1257]. Однако Каменев не был готов отречься от своих взглядов, поскольку это «было бы не по-большевистски»[1258]. Льва Борисовича постоянно перебивали. Слушать его подавляющее большинство собравшихся не желало вовсе. Ворошилов, припомнив свое участие в съездах «единой» РСДРП, потребовал от Каменева отказа «от меньшевистских взглядов»[1259]. На заявление Каменева, что критика, которая содержится в документах оппозиции, еще пригодится, он получил из зала: «Опоздали», «Теперь надо на колени стать перед партией»[1260].

Лев Борисович не удержался и напомнил о правоте Объединенной оппозиции в вопросах об Англо-русском комитете и о политике в Китае. Ему в ответ припомнили заявления о партийном Термидоре. Каменев заявил: «У партии есть единственная возможность проверить искренность и решительность наших заявлений, – дать нам возможность доказать это на деле. Другого способа нет»[1261]. Из зала тут же назвали способ: «Расскажи откровенно о подпольной работе, тогда поверим», «Вашу нелегальную организацию положи на стол партии»[1262]. Льву Борисовичу не изменило чувство юмора даже в таких условиях. Под «смех» собравшихся он ответил: «Я не ношу нелегальной организации в кармане и не могу положить ее на стол». Однако эту шутку тут же прокомментировали сторонник большинства: «В том-то и дело, что [нелегальную организацию] дома про запас оставили»[1263].

Каменев гарантировал подчинение решениям XV съезда, однако ему припомнили аналогичные гарантии, которые Объединенная оппозиция давала неоднократно, начиная с XIV съезда РКП(б) – ВКП(б), и неизменно нарушала[1264].

Ответил Льву Борисовичу давно его не любивший, но до начала 1926 г. заставлявший себя соблюдать правила приличия Рыков: «Содержание речи т. Каменева является результатом решения