Администрации Обамы следовало строить свою деятельность в Африке на четырех основных направлениях: содействие развитию и повышению потенциала, стимулирование экономического роста, торговли и инвестиций, укрепление мира и безопасности и демократических институтов.

Наш подход резко отличался от подхода других стран. Китайские компании, многие из них государственные, стремясь удовлетворить огромный внутренний спрос на природные ресурсы, скупали концессии по разработке африканских рудников и вырубке лесов. Начиная с 2005 года объем их прямых инвестиций по всему континенту увеличился в тридцать раз. В 2009 году Китай стал крупнейшим торговым партнером Африки вместо Соединенных Штатов. Схема действий была четко отработана: китайские компании выходят на рынок и заключают выгодные контракты на добычу ресурсов, а затем отправляют их к себе в Азию. Взамен они строят какие-нибудь заметные инфраструктурные объекты, например футбольные стадионы и автострады (часто ведущие от шахты, находящейся в собственности Китая, до морского порта, также в собственности Китая). Китайцы даже построили крупное здание новой штаб-квартиры Африканского Союза в Аддис-Абебе, Эфиопия.

Нет никаких сомнений в том, что многие лидеры африканских стран поддержали эти проекты, которые помогают модернизировать инфраструктуру на континенте, где только 30 % дорог имеют твердое покрытие. Но для строительства этих объектов китайцы привозят собственную рабочую силу вместо того, чтобы нанимать местных рабочих, которым необходимы рабочие места и стабильные доходы. Они обращают мало внимания на проблемы здравоохранения и развития, которыми так озабочены западные страны и международные организации. Они также закрывают глаза на нарушения прав человека и антидемократическое поведение. Большая поддержка, которую Китай оказал режиму Омара аль-Башира в Судане, например, значительно снижает эффективность международных санкций и давления, что заставило некоторых активистов, обеспокоенных геноцидом в Дарфуре, призвать к бойкоту Олимпийских игр в Пекине в 2008 году.

Меня все больше и больше беспокоили негативные последствия иностранных инвестиций в Африке, и я часто поднимала этот вопрос в беседах с китайскими и африканскими лидерами. Когда я была с визитом в Замбии в 2011 году, один тележурналист спросил меня, каковы последствия такого рода инвестиций.

— На наш взгляд, в долгосрочной перспективе инвестиции в Африке должны быть направлены на устойчивое развитие и во благо африканского народа, — ответила я.

Мы находились тогда в построенном и оборудованном на деньги США педиатрическом медицинском центре, специализирующемся на лечении детей от ВИЧ/СПИДа. Я только что познакомилась с ВИЧ-инфицированной молодой матерью. Благодаря лечению, которое было проведено в этом центре, ее одиннадцатимесячная дочь не была ВИЧ-инфицирована. Для меня это явилось прекрасным примером того, какие инвестиции делает Америка на этом континенте. Мы сделали это, чтобы заработать деньги? Нет. Мы сделали это, потому что хотим, чтобы население Замбии было здоровым и процветающим, что в конечном счете будет в интересах Америки.

— Соединенные Штаты инвестируют в народ Замбии, не только в элиту, мы инвестируем в долгосрочной перспективе, — сказала я.

Журналист задал следующий вопрос, конкретно о Китае. Может ли экономическая и политическая система Китая служить моделью для африканских стран, спросил он, «в отличие от понятия добросовестного управления, которое навязывает Африке Запад, как представляется многим африканцам?». Я первой поаплодирую той работе, которая проделана Китаем в вопросе выведения миллионов людей из нищеты, но с точки зрения хорошего управления и демократии она оставляет желать лучшего.

Например, китайская политика невмешательства во внутренние дела страны означала игнорирование или соучастие в коррупции, которое стоило экономике африканских стран, по некоторым оценкам, 150 миллиардов долларов в год, отпугнув потенциальных инвесторов, задушив инновации и замедлив торговлю. Подотчетное, прозрачное и эффективное демократическое управление — намного лучшая модель. Но, отдавая должное китайцам, необходимо отметить: у них есть потенциал для выполнения больших проектов как у себя в стране, так и за рубежом. И если мы ставим своей целью превзойти их, создавая возможности для развития и снижая уровень коррупции, то мы должны были сделать больше в направлении повышения потенциала страны для достижения необходимых результатов.

О некоторых из этих проблем я уже говорила в своем выступлении в Сенегале летом 2012 года. Я подчеркнула, что Америка последовательно внедряет «модель устойчивого партнерства, которое добавляет стоимость, а не извлекает ее». Я надеялась, что африканские лидеры станут умными покупателями и будут в состоянии определить приоритетность долгосрочных потребностей их населения над краткосрочными преимуществами быстрого получения выгоды.

В большинстве стран Африки демократия преследуется. В период с 2005 по 2012 год число африканских стран к югу от Сахары, в которых существует выборная демократия, снизилось с двадцати четырех до девятнадцати. Этот показатель тем не менее был намного выше, чем в 1990-х годах, когда таких стран практически не было, но тенденция все же не обнадеживает. За годы моей работы в качестве госсекретаря мы стали свидетелями переворотов в Гвинее-Бисау, где законно избранный президент ни разу успешно не прослужил свой полный пятилетний срок, а также в Центрально-Африканской Республике, в Кот-д’Ивуаре, Мали и на Мадагаскаре.

Соединенные Штаты направляют значительные дипломатические усилия для разрешения этих кризисов. В июне 2011 года я посетила штаб-квартиру Африканского Союза в Эфиопии и обратилась с прямым призовом к политическим лидерам континента:

— Статус-кво нарушен, старые способы управления уже не приемлемы, настало время, когда лидеры должны управлять ответственно, относиться к своим народам с уважением, уважать их права и обеспечивать экономические возможности. И если они не будут поступать именно так, то им пора оставить свои посты в руководстве.

Я напомнила им про потрясения «арабской весны», которая смела застойные правительства по всему Ближнему Востоку и Северной Африке. Я заявила, что если не будут обеспечены позитивные подвижки и взгляд на будущее не изменится в лучшую сторону, то волны революций могут прокатиться также и по всей Африке к югу от Сахары.

К тому моменту, когда я посетила Сенегал, который традиционно рассматривался как образец африканской демократии, где еще ни разу не было военных переворотов, там как раз незадолго до этого произошел конституционный кризис. В 2011 году президент Абдулай Вад, восьмидесятипятилетний лидер страны, который болезненно воспринимал свое возможное отстранение от власти, предпринял попытку обойти конституционные ограничения и баллотироваться на третий срок, что вызвало широкие протесты.

Эта проблема хорошо известна в Африке: стареющие лидеры, особенно бывшие герои национально-освободительных движений, которые считали себя отцами своих народов, отказывались уходить на покой, когда подходил срок, и не позволяли своей стране двигаться вперед, в будущее, без них. Самый знаменитый пример — это Роберт Мугабе в Зимбабве, который цепляется за власть, в то время как его страна терпит ущерб.