очередном неизвестном языке, они пришли из далекой, почти легендарной Алемании, равно известной своими рыцарями и своим пивом.

Их было почти пять сотен, хотя их собственные земли захватили Дикие с востока. Ими командовали сэр Кальвин фон Эвальд и сэр Персиваль, и они привели людей в поддержку вардариотам.

А за ними до самого конца тянулись повозки и гуртовщики. Больше тысячи военных телег с высокими бортами, все уже загруженные зерном, запасными колесами, пучками стрел, дюжиной походных кузниц, железными прутами, шерстью, нитками, пчелиным воском, свечами, бинтами, шапками, мечами и прочими необходимыми запасами. За телегами стояли гуртовщики: шесть сотен вооруженных мужчин и женщин, которым предстояло прогнать через врата тысячи голов скота.

— Невероятно, — пробормотал Габриэль. Он отсалютовал им всем — алеманцам, арелатцам и возчикам, — доехал до самого конца и обнял Сью, которая стояла у повозки с собственным флагом.

Адриан Голдсмит зарисовал все это.

Типпит назвал происходящее бесплатным парадом. Все стояли вольно — ну, насколько вольно можно было стоять в четырех шагах от сэра Милуса — и смотрели, как император уходит к дальним повозкам.

— Чтобы это разгрести, вечность нужна, — сказал Типпит с отвращением профессионала к любителям.

— Да уж, — согласился Безголовый, которого мучила инженерная задача, выданная капитаном.

— Слышь, Безголовый, сколько времени надо, чтобы пятьдесят тыщ человек разошлись направо и налево и вернулись в лагерь? — спросил Типпит.

Безголовый мгновение смотрел в безоблачное послеполуденное небо.

— Четыре часа или около того, — сказал он.

Смок оглянулся на них со своего почетного места главного лучника белых:

— Была бы у тебя голова, Безголовый… Знаешь, зачем те столбы, у которых мы тренировались?

— Врата, — устало ответил Безголовый.

Смок кивнул.

— И сколько времени нужно, чтобы пятьдесят тысяч без животных и обоза прошли во врата?

Безголовый посмотрел вслед далекому императору, как будто тот мог услышать его за целую милю.

— Часов двадцать, думаю.

— Черт, — сказал Типпит. — И когда ваши врата открываются?

Смок огляделся. Никто не должен был знать.

Длинный Сэм пожал плечами.

— Где-то после пяти, что ли.

— Ага, как к заутрене прозвонят вроде, — согласился Симкин.

— Пресвятая Дева, откуда вы все знаете? — с отвращением спросил Безголовый.

Типпит посмотрел на солнце.

— Ну, давайте прикинем, ребята. Врата, если они вообще откроются, откроются к заутрене. Значит, капитан велит вставать пораньше. А на этом параде мы еще час проторчим, не меньше.

— Твою мать, — пробормотал Смок, понимая, к чему все идет.

— Нам дадут пожрать как следует, потому что перед дракой мы всегда едим мясо, — продолжил Типпит.

— Черт, — снова сказал Смок.

— А потом капитан, или Плохиш Том, или Изюминка заявятся к нам и велят ложиться ради нашего же блага, — с удовольствием сказал Типпит, — потому что, если врата откроются к заутрени, Том Лаклан захочет, чтобы мы собрались и поседлались к тому моменту, как часы на соборе пробьют три.

— Черт, — повторил Смок. — Ну да, ты прав.

— И денег не дают, — с отвращением сказал Типпит. — Придется черт знает куда лезть ради денег.

«Попомните мои слова». Смок дернулся, все принялись оглядываться.

— Будь он проклят, — пробормотал Длинный Сэм.

— Сэм, ну тебе ли не знать, что Уилфул был слишком злым, чтобы оставаться мертвым. — Робин Хасти пожал плечами и перекрестился. — Я ничего дурного сказать не хочу.

Сопля неуверенно поднял руку:

— Безголовый?

— Я вам что, оракул? — Безголовый закатил глаза.

— Да я про добычу хотел спросить, — Сопля и в лучшие времена говорил плаксивым тоном.

— Про добычу?

Люди, которые до сих пор не обращали внимания на их разговор, начали коситься на них.

— Добыча? — поинтересовалась Дубовая Скамья, сходя со своего места.

— Безголовый, как ты думаешь, сколько добра можно награбить в целом мире?

Все затаили дыхание. Тишина была абсолютной, как будто магической. Безголовый считал. Молчание затягивалось. Наконец невысокий лучник покачал головой.

— Да без понятия, — сказал он. — Я же ничего не знаю, как считать. Но в любом случае, — он ухмыльнулся, — мы точно не получим столько, сколько заслужили.

Последняя ночь была странной. Никто из доверенных лиц императора не сомневался, что врата открываются. Сквозь них лился свет, яркий, как новая заря, и великолепные витражи сияли всеми цветами радуги. Все знали, что ждет впереди, — и все равно сомневались в этом.

Император удивил всех, явившись на вечернюю службу в замковой часовне. Священник смотрел на императора так, словно ожидал, что у того вырастут крылья или, может быть, рога. Сразу после ужина император приказал всем спать. Тоби появился как по волшебству и принялся командовать уборкой.

Император посмотрел на своего бывшего оруженосца и поднял бровь.

Тоби покраснел.

— Я подумал, что позабочусь, чтобы нас обслуживали здешние слуги. А остальным позволил лечь. Мастер Никодим согласился.

— Молодец, — сказал Габриэль и взглянул на сэра Майкла, который поглощал маленькие пирожки с мясом. Тоби проследил, чтобы столы разобрали и столешницы сложили в стопки. Император взял свою даму за руку, и она встала, приняла поклоны и в сопровождении новой служанки поднялась по крутой лестнице в свои покои.

Королева Арле сидела одна. Она была в простом коричневом платье, а из украшений надела только рыцарский пояс. Подперев подбородок рукой, она смотрела в большое двойное окно верхнего зала.

Тоби оказался единственным человеком в зале. Он искал Анну, но слишком долго провозился с ужином, и она уже ушла, чтобы помочь императору раздеться. Тоби знал, как сложно подготовиться к подъему на рассвете. Тоби боялся. Он боялся подняться по лестнице и помочь Анне; боялся, что это будет слишком нагло. Боялся, что она не хочет его как мужчину и как оруженосца.

Он почувствовал на себе взгляд королевы.

— Вина, ваша светлость? — предложил он.

— Ты же теперь рыцарь? — спросила она по-альбански с непонятным акцентом.

— Да, ваша светлость. — Он наполнил протянутый серебряный кубок.

— Значит, завтра ты поедешь с ними, — сказала она.

— Да, ваша светлость, — ответил Тоби.

Она улыбнулась. Когда Кларисса де Сартрес улыбалась, она становилась очень красивой. Преображение казалось невероятным.

— Я тебе завидую. Многие мои рыцари уходят. Я не пойду. Я буду сидеть здесь и работать королевой.

Тоби понятия не имел, шли ли какие-то споры по поводу похода королевы. Он не знал, что сказать. Так что он ничего не сказал. Она посмотрела на него и отпила вина.

— Как вы думаете, вы победите, сэр Тобиас?

— Да, — кивнул Тоби.

Она покатала кубок по подлокотнику.

— Почему? Почему ты так уверен?

Тоби пожал плечами.

— Из-за него?

Тоби почувствовал себя в ловушке, но через мгновение ответил:

— Я с ним несколько лет, ваша светлость. Он не… проигрывает.

— Я хочу пойти с вами. Вы победите. Я не хочу сидеть дома,