и понял то, чего не понимал никто из остальных его солдат. Оружие, стрелявшее по ним, было одиночным, а не автоматическим. И теперь это звучало так, как будто осталось только одно из них! Так что, если бы он только мог достаточно быстро провести своих воинов через оставшиеся двадцать урм или около того мокрой травы и тротуара между ними...

- Да! - крикнул он, поднимаясь на ноги позади двенадцати с половиной оставшихся солдат. - Да! Теперь - атакуйте паразитов!

* * *

Роб Уилсон видел, как они приближались.

Под дождем от ствола его винтовки поднимался пар, и он потерял счет тому, сколько патронов осталось в текущем магазине. У него также было не так много времени, чтобы думать о подобных вещах.

Когда шонгейри единой волной поднялись на ноги и двинулись вперед, он приподнялся на одно колено, стреляя со смертоносной точностью, скоростью и выверенностью, прокладывая себе путь через их линию. Один из них упал, потом другой. Третий. Четвертый.

Он сбивал их с ног, как деревянные кегли для боулинга в соревновании по стрельбе по кеглям в пятницу вечером против Сэма Митчелла на полигоне, но с каждым сбитым шонгейри выжившие приближались еще на полшага. Это была гонка между тем, как быстро он сможет убить их, и тем, как быстро они смогут добраться до него - или одному из них, наконец, удастся всадить в него пулю, - и это была гонка, которую он проигрывал.

Он выстрелил снова, и его девятая - или это была десятая? - мишень упала, но затвор опять щелкнул на пустом магазине. Не было времени зарядить еще один, если у него еще оставался один - в любом случае, он не был уверен - и он бросил винтовку.

За эти годы Роб Уилсон обучил правильному обращению с пистолетами больше морских пехотинцев и копов, чем он мог сосчитать, и он всегда старался подавлять притязания любого потенциального пистолерос с двумя пистолетами, который попадался ему на пути. Такого рода модное дерьмо хорошо смотрится в фильмах, - язвительно говорил он им. - Конечно, в этом случае и сценаристы, и режиссер были на стороне героя, поскольку он безошибочно поражал отдельные цели каждой рукой, одновременно бросая свое тело в грациозном, головой вперед, замедленном прыжке в воздухе сквозь сплошной град автоматического огня. В реальной жизни герой почти наверняка оказался бы разорванным на куски и мертвым, - отмечал он. - И даже если бы идиот выжил - в конце концов, чудеса иногда случаются, и ему говорили, что Бог иногда жалеет сумасшедших, пьяниц и дураков - все, чего он действительно добился бы, это полностью израсходовал патроны из обоих рассматриваемых пистолетов. Даже стоя на месте, он тратил бы большую часть своих выстрелов впустую, потому что у человеческого мозга была одна странная маленькая причуда: ему было довольно трудно сосредоточиться на двух отдельных картинках одновременно.

Особенно, если мишени не стояли удобно бок о бок, где стрелок мог бы видеть их обе одновременно.

Он не мог вспомнить, сколько раз он говорил это, и каждый раз, когда он это говорил, он имел это в виду. Что было одной из причин, по которой его шурин безжалостно подшучивал над ним, когда он засунул один автоматический пистолет Хеклер-Кох USP калибра .40 в свою старую наплечную кобуру морпеха США, а второй - в тактическую кобуру на левом бедре, прежде чем отправиться на их нынешнюю экскурсию.

Он сказал Двораку, что второй пистолет был всего лишь запасным, но они оба знали, что это не совсем правда. Потому что, хотя было абсолютно верно, что девять пистолетчиков из десяти не смогли бы попасть в широкую стену сарая свободными руками, если бы попытались выстрелить из двух пистолетов одновременно, Роб Уилсон был десятым пистолетчиком.

Его руки нащупали рукоятки без какой-либо сознательной мысли с его стороны. Пистолеты выскользнули из кобур, поднялись и заняли исходное положение, даже когда он стоял полностью выпрямившись. Что-то злобно просвистело мимо его левого уха, но он не обратил на это никакого внимания.

У него были другие мысли на уме.

* * *

Лейфейр увидел, как единственный человек поднялся на ноги. Его руки, казалось, даже не двигались, но внезапно в каждой из них оказалось по большому черному пистолету. Взгляд остановился на старшем командире отделения со странной, почти застывшей, кристальной ясностью.

А потом эти пистолеты начали изрыгать огонь.

* * *

Если бы хотя бы одному из шести выживших шонгейри пришло в голову остановиться достаточно надолго, чтобы по-настоящему прицелиться, все могло бы быть по-другому.

Но они этого не сделали. Вместо этого, повинуясь приказу Лейфейра, они бросились вперед... прямо под огонь Уилсона с такой короткой дистанции, что их бронежилеты были совершенно бесполезны.

* * *

Последний из солдат старшего командира отделения Лейфейра упал, и Лейфейр уставился поверх их поверженных тел на демона, который их убил. Половина двенадцати выстрелов прозвучали так близко друг к другу, что слились в единый звуковой кулак, как будто какой-то разъяренный великан разрывал пополам лист ткани, и, насколько он мог видеть, ни один из них не промахнулся.

Тебе следовало держаться поближе к ним сзади, - сказал ему тихий голос, когда он поднял свой пистолет в предписанное положение для стрельбы двумя руками. Сохранять небольшую дополнительную дистанцию казалось хорошей идеей, но теперь...

Ты слишком далеко, чтобы отсюда попасть в кого-нибудь из пистолета, дурак!

Он сглотнул, потом еще раз. Человек, казалось, даже не заметил этого. Вместо этого он слегка отвернулся от Лейфейра, подняв одну руку в направлении шонгейри движением, которое казалось странно элегантным, грациозным, несмотря на приземистость коренастого инопланетного тела человека.

Затем поднятая рука Роба Уилсона вспыхнула огнем, и Лейфейр обнаружил, что, в конце концов, он был не слишком далеко, чтобы в него нельзя было попасть из пистолета.

XXXII

- Да, командующий флотом? Чем могу служить? - спросила командир наземной базы Шейрез, почтительно прижав уши, когда изображение Тикейра появилось на дисплее ее коммуникатора.

- Если бы хотя бы четверть остального моего персонала служила так же хорошо, как вы, командир наземной базы, - ответил Тикейр, - мы бы все-таки победили этот проклятый Кейнхарном вид!

Его голос был жестким, с резкими нотками гнева, и показались кончики его клыков. Но затем он глубоко вздохнул и явно заставил себя успокоиться, если не расслабиться.

- К сожалению, они этого не делают... и