Москва, март 1996 года

Лена Полянская волокла коляску по глубокой мартовскойслякоти и чувствовала себя волжским бурлаком. Колеса утопали в комкастом таломснегу, тротуар узкого переулка был покрыт высокими затвердевшими сугробами, апо мостовой неслись машины, обдавая прохожих густой коричневой грязью.

Двухлетняя Лиза то и дело пыталась встать на сиденьеколяски, ей хотелось идти ножками, она считала, что уже большая для коляски, ктому же вокруг было много интересного: воробьи и вороны шумно дрались из-замокрой хлебной корки, лохматый рыжий щенок гонялся за собственным хвостом,большой мальчик шел навстречу и грыз огромное ярко-красное яблоко.

– Мама, Лизе тоже надо яблоко, – важно сообщила девочка,вставая на ноги в очередной раз.

На ручке коляски висела большая сумка с продуктами, и,стоило Лене приподнять Лизу, чтобы как следует усадить на место, коляска тут жепотеряла равновесие и опрокинулась.

– Все упало, – со вздохом констатировала Лиза, глядя смаминых рук, как сыплются в грязь продукты из порванной сумки.

– Да, Лизонька, все упало. Сейчас будем собирать. – Ленаосторожно поставила дочь на тротуар, стала поднимать из слякоти и отряхиватьперчаткой пакеты с продуктами и тут заметила, что из окна припаркованного надругой стороне переулка темно-синего «Вольво» за ней кто-то внимательнонаблюдает. Стекла машины были затемненными, в них отчетливо отражались сугробыи прохожие, Лена не видела, кто именно за ней наблюдает, но взгляд чувствовала.

– Конечно, забавное зрелище, – усмехнулась она, кое-какпривязывая сумку к ручке коляски, усаживая Лизу и отряхивая испачканные кожаныеперчатки.

Сворачивая во двор, она опять увидела темно-синий «Вольво».Он проехал совсем близко на минимальной скорости, словно сидевшие в нем людихотели зафиксировать, в какой именно подъезд вошла молодая мамаша с коляской.

Людей этих было двое – женщина за рулем и мужчина рядом, напереднем сиденье. Лена их, конечно, не видела, зато они ее видели отлично.

– Ты уверен? – тихо спросила женщина, когда за Ленойзакрылась дверь подъезда.

– Абсолютно, – кивнул мужчина, – она почти не изменилась заэти годы.

– Ей сейчас должно быть тридцать шесть, – заметила женщина,– а этой молодой мамаше не больше двадцати пяти. И ребенок такой маленький… Тыне перепутал? Все-таки столько лет прошло.

– Нет, – твердо ответил мужчина, – я не перепутал.

* * *

В пустой квартире заливался телефон.

– Ты можешь сейчас со мной поговорить? – Лена с трудомузнала голос своей близкой подруги, бывшей сокурсницы, Ольги Синицыной – голосв трубке был каким-то чужим, хрипловатым и очень тихим.

– Здравствуй, Олюша, что случилось? – Лена прижала трубкуухом к плечу и стала развязывать ленточки на Лизиной шапке.

– Митя умер, – проговорила Ольга совсем тихо. Ленепоказалось, что она ослышалась.

– Прости, что ты сказала? – переспросила она, стягивая сЛизиных ног сапоги.

– Мама, Лизе надо а-а, – торжественно сообщила дочь.

– Олюша, ты дома сейчас? Я перезвоню тебе через пятнадцатьминут. Я только что вошла, раздену Лизу, посажу на горшок и сразу перезвоню.

– Можно, я к тебе приеду прямо сейчас? – быстро спросилаОльга.

– Разумеется, можно!

Ольга и Лена были ровесницами – обеим по тридцать шесть.Митя Синицын, родной брат Ольги, был младше на два года. Отчего мог внезапноумереть совершенно здоровый, полный сил и планов на будущеетридцатичетырехлетний человек, не пьющий, не употребляющий наркотики, несвязанный с криминальным миром?..

До прихода Ольги Лена успела накормить обедом и уложитьспать Лизу, вымыть посуду, сварить щи и запустить стиральную машину. Сегодняона планировала перевести хотя бы пять страниц из огромной статьи новомодногоамериканского психолога Дэвида Кроуэла «Жестокость жертвы», опубликованной вжурнале «Нью-Йоркер» и посвященной новейшим исследованиям в психологии серийныхубийц.

Несмотря на то что Лизе едва исполнилось два годика, Ленаработала очень много, продолжала заведовать отделом литературы и искусства всев том же журнале «Смарт». Главный редактор пошел ей навстречу, разрешилоставить только два присутственных дня в неделю. Львиную долю работы она простобрала домой и сидела за компьютером ночами. А в свои два присутственных дняоставляла ребенка на одинокую старушку соседку – ни у самой Лены, ни у ее мужаСергея Кротова не было родителей. Лиза росла без бабушек и дедушек, а дляинтеллигентной пенсионерки Веры Федоровны провести день со спокойным, ласковымребенком было только в радость. Да и деньги, которые ей за это платили Лена иСергей, оказались нелишними при ее мизерной пенсии.

– И в ясли Лизоньку не вздумайте отдавать! – говорила ВераФедоровна. – Пока я на ногах, пока голова варит, буду с ней сидеть столько,сколько нужно.

Вера Федоровна из квартиры напротив была для Лены настоящейпалочкой-выручалочкой. Дело не только в том, что зарплаты Сергея, полковникаМВД, заместителя начальника криминального отдела в Управлении внутреннейконтрразведки, едва хватило бы на жизнь. Главное, сама Лена не могласуществовать без работы. Она понимала – стоит немного расслабиться, и на ееместо тут же возьмут другого человека.

Время у Лены было расписано по минутам, выматывалась онастрашно, спала не больше пяти часов в сутки. Сейчас от драгоценных двух часовЛизиного дневного сна остался всего час, то есть полноценные две страницыперевода. Но сесть за компьютер Лена даже не пыталась.

После Ольгиного звонка она могла думать только о Мите,представляла, что сейчас творится с родителями, с восьмидесятилетней бабушкойЗинаидой Лукиничной, которая, несмотря на свой солидный возраст, сохраниласветлый ум и острое восприятие жизни… и смерти, разумеется, тоже.

Что же могло случиться с Митей? Несчастный случай? Машинасбила на улице? Кирпич на голову упал? Но кирпич, как известно, ни с того ни ссего на голову никому не падает.

Лена включила электрический чайник, насыпала кофейных зеренв кофемолку, и тут раздался звонок в дверь.

Ольга стояла на пороге в каком-то черном платке, вероятнобабушкином. Из-под платка беспорядочно выбивались лохматые ярко-золотистыепряди. С первого взгляда было заметно, что она не причесывалась, не умывалась,напялила на себя что под руку попало. Известие о Митиной смерти застало ееврасплох. Значит, несчастный случай?