самые близкие… Там было сообщение от тебя, всего одно слово: «Скучаю». Из-за настроек ты не могла видеть, что сообщение доставлено и прочитано. Услышав сигнал мессенджера, мама на нервах схватила телефон, испугалась, что нас выследили, прочитала и долго плакала над нашими разбитыми отношениями, жалела тебя, меня… А потом, вытерев слезы, помолчала и строго сказала, что я должен сам разобраться в этой непростой ситуации, решить все раз и навсегда. Похоронить надежды на счастье – или бороться за любовь. И если я выберу первое, она будет очень разочарована. Это будет означать, что ей так и не удалось воспитать настоящего мужчину. – Алик прерывисто вздохнул и вдруг тихо засмеялся. – Не представляешь, куколка, с какой скоростью я бросился собираться! Сам ведь давно об этом думал, но боялся тебе навредить… Так что в определенном смысле ты действительно позвала меня. Впереди ждало много испытаний, но я счастлив, что кинулся на твой зов.

Выходит, пока я, тяжко вздыхая, смотрела на небо и думала об Алике, он находился совсем близко, в том же городе. Даже ближе, чем я могла себе представить…

– Я вернулся в Москву. Летел по чужим документам, тот большой чин в органах и несколько его сотрудников контролировали ситуацию. Правоохранители давно следили за Ильинским, и теперь появился шанс изобличить авторитета, а с ним и помогавших ему людей. Но действовать следовало осторожно, негласно, ведь покровители у него были солидными, при высоких постах. Я поселился на съемной квартире. Никакой слежки за собой не заметил, но мои помощники умоляли не светиться. И все-таки я не выдержал. – Алик мягко улыбнулся и легонько потерся носом о мой нос. – Пятого апреля, в свой день рождения, никак не мог успокоиться. Все представлял, как мы сейчас праздновали бы в нашем гнездышке: ты, как обычно, приготовила бы что-нибудь вкусное, а вечером, выпроводив гостей, мы… Словом, фантазия разыгралась, и я, забыв обо всех предупреждениях, отправился к нашему дому.

Невероятно! Алик точно так же стоял на окутанной полумраком улице, глядя на свет в окне, которое давно перестало быть нашим. Стоял долго, вспоминая, лихорадочно думая о том, как вернуть былое счастье…

– В какой-то момент краем глаза я уловил знакомый силуэт. И сначала почувствовал, а уже потом увидел тебя, моя милая… Вокруг сновали какие-то люди, гудели машины, город жил своей жизнью, а ты застыла на месте, глядя на окно. Даже в слабом свете фонарей я уловил печаль, окутавшую тебя. Понял, как ты изменилась, – стала тише, грустнее. И, кажется, еще красивее, если это в принципе возможно. Мне так захотелось обнять тебя, утешить, объяснить все, сказать, что самое страшное позади… Машинально, не соображая, забыв обо всех предупреждениях, я двинулся к тебе. – Алик вдохновенно просиял на миг, чтобы тут же снова помрачнеть. – И почти сразу же заметил какого-то типа метрах в трех за твоей спиной. Он маячил у дерева, иногда выныривая под свет фонаря, и явно старался не упускать тебя из виду. Я обвел глазами двор – у подъезда стояла темная блестящая машина, рядом околачивались еще два крепких молодца. В голове в мгновение ока пронеслось: люди Борова следят за тобой в надежде выйти на меня. Пока они убеждены, что ты считаешь меня погибшим, тебе ничего не грозит. Осознав это, я буквально в последний момент отступил обратно во тьму. Но, оказывается, меня успели заметить…

Я слушала – и не верила своим ушам. Сколько всего происходило буквально за моей спиной, словно в параллельном мире! Уже на следующий день матери Алика позвонили, попросив передать привет чудесно воскресшему сыну. Благодетели Алика подтвердили его опасения, отругав за безрассудство, и предложили пересидеть какое-то время в тихом месте. В деревне Лесное, где, окруженные глухой чащобой, в которую опасаются заходить даже старожилы, прячутся несколько домиков. Там живут «призраки» – вполне себе живые люди, по каким-то причинам объявленные умершими.

– Не может быть… – потрясенно протянула я. Мысли путались, и я из последних сил пыталась выстроить более-менее связную логическую цепочку событий. – А через три месяца я оказалась в этом самом Лесном со странным редакционным заданием. Алик, но таких совпадений не бывает!

– Конечно, не бывает, куколка. Ты попала сюда из-за меня. – Желая оградить от новых переживаний, он говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Я приехал в Лесное, познакомился с Ирой и Славой, они помогли мне устроиться. Тогда я с трудом держался, даже картину забросил, снова напился… Это была сущая пытка – знать, что ты меня помнишь, но потерять возможность даже видеть тебя, хотя бы издали. Сначала безвылазно сидел в домике, потом стал шататься по округе. И, разумеется, быстро узнал о наших «соседях», обо всех их неблаговидных делах. Мне пригрозили, чтобы бросил вынюхивать, но я отмахнулся: все равно формально меня нет на свете, так чего бояться…

Я чуть не присвистнула от изумления. Выходит, тем «щенком», безрассудно осложнявшим жизнь «злых», был Алик!

Он кивал, подтверждая мои подозрения, и умудрялся изумлять все больше и больше. Во время короткого пробуждения сотовой связи Алик дозвонился до матери и сестры, которые сообщили, что возвращаются на родину. У семьи оставалось единственное жилье – небольшой домик под Москвой, в свое время купленный для грамотного вложения денег. Алик сходил с ума от бессилия: не мог воссоединиться с близкими, не мог быть со мной…

– Чрезвычайные обстоятельства, в которых я оказался, заставили шестеренки в голове работать. Мне не улыбалось до конца дней своих прятаться по лесам этаким призраком, пить с тоски и ждать, когда ты, куколка, все-таки меня забудешь, – горько усмехнулся он. – Вернуться не давал тот мифический «долг», вот я и решил с ним разобраться. Вспомнил, что у моего сводного брата осталась наследница, которой после его смерти наверняка отошло все имущество.

Мать Гения. Сильная строгая женщина, лет двадцать назад посвятившая себя служению Богу и людям. Монахиня, самозабвенно помогавшая хоспису, в котором закончила свои дни безнадежно больная Мила. Мама и сестра пообещали разыскать ее, и Алик снова затаился в Графском лесу. А вскоре по окрестностям разнесся слух: в деревню пожаловали весьма колоритные персонажи – болтливый проныра, козырявший везде корочкой с надписью «Пресса», и чудаковатая, замкнутая, хотя и красивая… м-м-м… девушка легкого поведения.

– Да, кстати, – вскинулся Алик, прерывая рассказ, – что это за история с нимфой? Почему вся округа до сих пор гудит о том, как вы с Костей носились голыми по берегу и бесстыдно обжимались на званом вечере?

Глаза Алика заметали молнии, и мне стоило немалых трудов успокоить клокотавшего от ярости ревнивца. В