— Что татары? Скоро ли будут? — встретил он вопросами великого князя. — Не ушли случаем?

— Сейчас навалятся, — устало ответил Юрий Всеволодович, смахивая пот со лба. — Тяжко, — выдохнул он. — Годы уже не те, чтобы по сугробам с мечом бегать. Но ворогу мы задали крепко! Попомнят татары речку Сить!

Постояли, помолчали, поглядывая в сторону излучины.

— Не торопятся, — похлопывая себя по плечам и пританцовывая, чтобы согреться, ухмыльнулся в бороду Василько. — Коли до ночи не пойдут, что тогда делать будем? — спросил он великого князя.

— Сами на ворога пойдем, — решительно произнес Юрий Всеволодович. — Или мы их, или они нас! Другого быть не может!

— А солнышко-то закатывается, — заметил Василько. — Огромное-то какое!

Юрий Всеволодович обернулся. Он только сейчас обратил внимание на то, что полнеба залито киноварью, а светило — багровое, огромное и холодное — валится за верхушки сосен.

— Словно кровью небо залито, — угрюмо проронил стоявший рядом с князем седобородый дюжий дружинник и тут же добавил: — Оно и понятно, вон сколь крови-то ноне пролито, и нашей, и вражьей.

Из-за излучины реки показался всадник. Еще издали он прокричал:

— Татары! Татары идут!

Всадники шли плотно, колено в колено. Шли молча. Лишь гул от множества копыт и лошадиный храп висели в морозном воздухе.

— Вот она, смертушка, — выдохнул кто-то обреченно, но другой голос сердито добавил:

— Ты не о смерти думай! А о том, как ворога побить!

Юрий Всеволодович стоял в первом ряду воинов. Он не позволил встать перед ним гридям охраны, но те, вопреки приказу, как только до столкновения с татарской конницей осталось не более сотни шагов, закрыли его своими телами. Удар был настолько сильным, что первые ряды ростовцев были смяты и растоптаны лошадиными копытами. А когда из леса, справа и слева, полезли спешенные нукеры, воины дрогнули и попятились. Поначалу это почувствовали только крайние, но натиск усиливался и усиливался, строй прогибался и, наконец, разорвался. В прорыв хлынули татары, разделяя сражающихся, окружая их, дробя и уничтожая.

Юрий Всеволодович с трудом отбивался от наседавших татар. Уже дважды кривые мечи вспарывали его тело. Он чувствовал, как слабеет, уходит горячая кровь, затуманивается взор. И уже нет ни справа, ни слева верных гридей охраны. На мгновение он оборачивается и видит, как к нему пробивается Андрей, но обжигает колено, князь падает, и одновременно несколько татарских мечей впивается в его тело.

Андрей видел, как один из татар отсек голову князю и высоко поднял ее, что-то крича и размахивая мечом. Он рванулся вперед, сминая в безумном порыве стоявших на пути татар, и, разрубив до пояса только что ликовавшего врага, принял из его руки драгоценную добычу. Андрей еще отбивался, кого-то разя и получая ранения, падал и поднимался вновь, но густые сумерки уже мешали разглядеть, кто где, и даже снег не давал света, ибо был черен от крови. Это его спасло. Израненный, он отполз со льда к высокому берегу и, из последних сил удерживая сознание, скорее интуитивно, нежели осознанно, зарылся в сугроб.

Татары, добив раненых, раздев догола убитых, ушли, уведя немногочисленный полон. Среди пленных оказался и князь Василько. Несмотря на то что он был ранен, татары, видя на нем богатую одежду и позолоченный шлем, взяли с собой. Утром следующего за сражением дня он предстал перед ханом Бурундаем. Внимательно осмотрев стоявшего перед ним князя, хан предложил:

— В войске Бату-хана много воинов. Ему служат арабы и китайцы, булгары и половцы, есть и урусы. Иди к нам. Джихангиру нужны верные и храбрые воины. Будешь хорошо служить хану — получишь тысячу воинов и долю в походе.

Василько рассмеялся:

— Ты щедр, хан. Но русского князя не купить! И ежели ты оставишь мне жизнь, я убегу и буду убивать вас до тех пор, пока не погибнет последний из вас!

Хан удивленно вскинул брови, еще раз осмотрел еле стоявшего на ногах урусского багатура и небрежно взмахнул рукой:

— Отрубить ему голову!

Роман Федорович спешил к своему князю. Вел он всего три сотни дружинников, но не из-за этой слабой помощи горячил он коня. Посольский боярин, побывав на новгородском вече, понял одно: ежели бы великий князь сам пришел в Новгород, то вечники пошли бы за ним, не послушав своих бояр.

Выйдя к маленькой деревеньке Еловке, встретил он два десятка вооруженных дубьем мужиков и чернеца, в котором с трудом узнал епископа Кирилла. Тот рассказал ему о сражении на реке Сить.

— Как могли, мы слабыми силами своими предали воинов убиенных земле, — завершил он свой рассказ слабым голосом.

— А что великий князь? Жив ли?

Перекрестившись, епископ Кирилл продолжил:

— Уязвлен нечестивым железом не единожды и обезглавлен. Тело его несем в землю ростовскую, а вот головы так и не нашли.

— Может, плохо искали?

Епископ покачал головой:

— Пока все не обыскали, не покинул места сего страшного.

— А почто в Ростов? Во Владимир бы надо было, рядом с Всеволодом Юрьевичем положить, — предложил Роман Федорович.

— Хорошо бы, — согласился епископ Кирилл. — Да стольный град сожжен. Ростов же хотя и опален огнем, а все храмы божьи стоят.

Роман Федорович в сопровождении епископа приблизился к волокуше, на которой, привязанное ремнями, покоилось тело великого князя. Поклонившись поясно, посольский боярин глухо произнес:

— Служил я немало тебе, князь, дозволь сослужить последнюю службу, — и, обернувшись к епископу, пояснил: — Тебе, владыка, одному до Ростова не дойти, а на этих мужей, — кивнул он в сторону стоявших поодаль мужиков, — надежи мало. Татарва кругом. Посему я тебя до Ростова доведу.

Тело Юрия Всеволодовича положили в церкви Cвятой Богородицы, а через неделю объявился Андрей со своей страшной ношей. Он еще был слаб, но, прослышав о погребении великого князя, поспешил в Ростов. Позднее туда же было доставлено тело князя Василько и положено в той же церкви, рядом с дядей.

Сорок дней Роман Федорович оставался в обезлюдевшем Ростове. Справив последнюю тризну на могиле князей, посольский боярин отправился в обратный путь — в Новгород Великий. Он звал с собой Андрея, но тот заявил, что уходит в Городец искать жену и мать.

— До Радилова путь долог, соберу мужиков и буду рубить татарам головы! И биться с погаными буду до тех пор, пока последний татарин не покинет земли русской!

С тем и расстались.

Хан Батый шел по Руси, разрушая город за городом. Угасала Белая Русь, и вместе с ней источалась, казалось, неисточимая «темная сила». Не дойдя всего сто верст до Новгорода, у Игнач-креста, оглядев свои потрепанные в сражениях силы, татары повернули на юг. Была еще недельная осада Торжка, беспримерная, героическая двухмесячная оборона небольшого городка Козельска, разрушение и сожжение Переяславля Южного, Чернигова, стольного града Киева. Истекающая кровью Русь остановила продвижение татарской орды на запад и тем спасла народы Европы от порабощения. Но, несмотря на безлюдье, Русь возродилась, окрепла и скинула татарское иго!