теряли даже человеческий облик, гибли или приближались к гибели и, во всяком случае, умирали морально. Константинополь почти в течение трех лет был свалочным местом балканской эмиграции; теперь эту кучу мусора разгребли во все стороны». А в книге «Под знаменем Врангеля» есть эпизод с чудесным спасением из рук красных донского атамана генералом Африканом Петровичем Богаевским (1873—1934) осенью 1920 года в степях Северной Таврии: «Ген. Топилин, инспектор тыла донского корпуса, он же начальник гарнизона в Токмаке, вечером 2 октября получил из штаба армии предписание – быть наготове и дать отпор неприятелю, в случае появления его у Б. Токмака. Страдая слабостью зрения, генерал не захотел долго возиться с большой телеграммой, – на шести страницах, – при искусственном свете, отложил эту работу до утра и предался своему любимому спорту – игре в преферанс.<…>

Мы воевали, окруженные тысячью красных и зеленых Вандей, а генералитет, невзирая на самые свирепые приказы Врангеля, палец о палец не стукал для того, чтобы обратить армию тыловиков в такой организм, который мог бы самообороняться хотя бы от махновцев или от неприятельских налетчиков.

Все спали. Одних усыпляли самогон и флирт, других – винт и преферанс, третьих – упоение своим превосходительным величием.

Результаты этого сна были налицо. Налет красных, двое суток безнаказанно разорявших наши тылы, произвел у нас не только страшный переполох, но и большую разруху.

«Корпоп» (корпусной священник Донского корпуса о. Андроник. – Б. С.), конечно, в это время «ревизовал» госпитальные церкви в Евпатории. Зато Донской атаман прибыл в Токмак утром 2 октября (15 октября по н. ст. – Б. С.) и вечером невольно испытал прелести фронтовой жизни. Он привез знамя Зюнгарскому калмыцкому полку. Это знамя уже дважды давало ему повод развлечься от севастопольской скуки поездкой на фронт, куда Врангель командировал его чаще всего в качестве провозвестника своей воли.

Зная собственную непопулярность среди боевого элемента, атаман для задабривания казаков всегда привозил им какие-нибудь подарки. То раздавал сотни две-три английских брюк с нашитыми казачьими лампасами, то столько же комплектов американского белья. Иногда он выступал с речами, которые обычно производили впечатление как раз обратное тому, которого он добивался.

– Нечего нам зарываться вперед! – говорил он однажды во исполнение директивы Врангеля, который, учтя слабость своих сил, увидел невозможность двигаться дальше и хотел исподволь внедрить казакам ту мысль, что тише едешь – дальше будешь, что покамест с нас достаточно завоевания Северной Таврии.

Быстрое продвижение вперед, – продолжал атаман, – не принесет нам пользы. Помните, мы стремительно дошли до Орла, а затем откатились до Черного моря. И теперь, если заберемся далеко, откатимся еще дальше.

У казаков, рвавшихся вперед, на Тихий Дон, после этих слов настроение заметно упало.

Ген. Абрамов, в целях поднятия духа своего корпуса, просил Богаевского или реже приезжать на фронт, или привозить с собой только обмундирование, но отнюдь не свои речи.

Теперь атаман нашел новую забаву в виде калмыцкого знамени и оперировал с ним, забыв и штаны с лампасами, и ораторство. Первый раз, когда он привез это желтое полотнище на фронт, сопровождавшие его калмыцкие жрецы-гилюны не разрешили произвести церемонию вручения знамени в силу каких-то причин сакраментального характера. Атаману пришлось считаться с религиозным суеверием, и он уехал назад. Другой раз помешали большевики, начавшие наступление. Теперь в Токмаке эти нечестивцы забрали в плен и самое злополучную святыню вместе с атаманскими вещами.

Не менее злополучный атаман, почуяв опасность, помчался с вокзала в село на автомобиле, но в темноте его машина наскочила на придорожный столб возле моста через реку Молочную. Атаман отделался испугом и легкими ушибами, а его спутника, калмыцкого генерала Бузина, выбросило на дорогу и при завороте свернувшегося автомобиля отрезало ему ноги крылом. Несчастный дожил до утра и еще находился в сознании, когда токмакские хулиганы стали снимать с него окровавленный китель.

– Дайте сначала умереть, потом грабьте! – были последние слова калмыцкого генерала.

Богаевский после катастрофы с автомобилем в смертном ужасе бросился под сень прибрежных ветл и, ежеминутно срываясь в воду, поплелся вдоль берега в Гальбштадт, куда добрался в самом жалком виде. Здесь его приютили летчики.

Ген. Топилин, начальник гарнизона, был взят в плен красными на церковной площади, где он стоял на испорченном броневике в единственном числе, так как все его подчиненные, не исключая и коменданта города, «драпанули». Красные долго возили его за собой на тачанке и хотели отправить в Москву в виде трофея. Но когда они пробивались, к северо-востоку от Полог, в свою сторону, на них до того энергично насели наши части, что они сами едва ускакали, побросав тачанки с военной добычей и порубив пленных офицеров. Несчастного инспектора тыла похоронили в Токмаке, примерно через неделю после налета, вместе с несколькими десятками других жертв его преступного легкомыслия».

Из этого эпизода у Булгакова в «Беге» возник эпизод с чудесным спасением генерала Чарноты во время прорыва красных в Северной Таврии и «беспросветный» генерал Крапчиков, с которым Чарнота сел играть в винт и чья беспечность чуть не погубила Григория Лукьяновича и погубила самого Крапчикова, как генерала Владимира ИвановичаТопилина (Тапилина) (1876—1920) у Калинина.Только в «Беге» генералы играют не в преферанс, а в любимый Булгаковым винт.

Калинин в «Русской Вандее» цитирует новороссийскую газету «Вечернее Время» от 10 (23) января 1920 года, где сообщалось, что «в целях усиления нашей героической армии в Новороссийске началось формирование отрядов крестоносцев. Возник проект организации отряда крестоносцев,воодушевленных не только политическими, но и религиозными идеалами. Главнокомандующий согласился, запись дала ощутительные результаты. Крестоносцы – уже реальная сила, которая с каждым днем все крепнет и увеличивается. В ближайшем времени крестоносцы будут сведены в крупную боевую часть и затем выступят на фронт с оружием в руках и с крестом в сердце. Наш отличительный знак – восьмиконечный крест на груди. Настроение крестоносцев – полное самоотвержение и готовность отдать во имя родины все. В сознании предстоящего им подвига крестоносцы постановили наложить на себя трехдневный пост, исповедаться и приобщиться св. тайн». Вероятно, Булгаков, находившийся в те дни на Северном Кавказе и работая в местном ОСВАГе, тоже читал это сообщение, и оно подсказало ему в романе «Белая гвардия» во сне Алексея Турбина поместить полковника Най-Турса в бригаду крестоносцев.

Ну, а поручик Брусенцев, офицер для поручений при Калинине из книги «Под знаменем Врангеля» (в «Русской Вандее» и «В стране братушек» он не упоминается), по словам Ивана Михайловича, «страшный скептик» и «безнадежный пессимист», много десятилетий спустя возник в фильме «Служили два товарища» (1968) режиссера Евгения Карелова в блестящем исполнении Владимира Высоцкого. Очевидно, авторы сценария Юлий Дунский и Валерий Фрид внимательно прочитали книгу Калинина. В фильме