Индия еще несколько раз припадала к фляжке.

– Возьмите, – сказала она, протягивая старику деньги. – Купите себе еще, а то я почти все выпила.

Старик просиял:

– А за это, миссус, благодарствую. – Он похлопал Индию по спине. – Утром тебе станет лучше. Вот увидишь.

– Ни капли не станет. У меня все безнадежно. Беспросветно. Поганый круг поганой беспросветности. С чего там может быть лучше? Скажите, с чего? – Индия в последний раз приложилась к фляжке, но неудачно. Джин потек по ее подбородку, и она вытерла его рукой. – Ну что, у вас нет ответа? Не беспокойтесь, у меня тоже нет. Но меня это совершенно не волнует.

– Почему так, миссус?

– А потому что я порываю со своим ремеслом. Вот почему.

Индия встала на нетвердые ноги, подхватила докторский саквояж и бросила на улицу. Саквояж открылся, и оттуда во все стороны полетели инструменты, пузырьки и бинты.

Индия смотрела на эту груду и улыбалась.

– Спокойной ночи, – сказала она старику.

– Спокойной ночи, миссус.

Повернувшись спиной к Уайтчепелу, она пешком отправилась к себе на Бедфорд-сквер. 

У Бедфорд-сквер Элла, с корзинкой в руке, выпрыгнула из омнибуса, не дожидаясь, пока тот остановится. Сюда она добиралась более двух часов. В основном из-за оживленного вечернего движения. Вдобавок на Гауэр-стрит опрокинулся молочный фургон. Элла торопливо шла к дому, где жила Индия. Доктор Джонс не появлялась на работе два дня подряд, и это всерьез беспокоило медсестру Московиц. Доктор Гиффорд рассказал ей о случившемся в доме Кобернов, добавив, что Индия взяла выходной, но через день вернется на работу. Через день – значит вчера утром. Но Индия так и не появилась.

Элла еще вчера хотела ее навестить, но не сумела. Помешал дикий наплыв пациентов. Доктору Гиффорду даже пришлось отменить дневной прием на Харли-стрит. С тех пор как Индия начала работать на Варден-стрит, число пациентов возросло вчетверо.

Услышав про случившееся с Индией, миссис Московиц заявила дочери, что отправляться с пустыми руками просто неприлично. И теперь, пыхтя и отдуваясь, Элла тащила на четвертый этаж тяжеленную корзину, собранную мамочкой. Достигнув площадки, она опустила корзину и постучала в дверь. Ответа не последовало. Элла постучала еще раз, а потом заметила, что дверь приоткрыта, и решила войти. Едва переступив порог, она услышала голоса, доносившиеся из спальни Индии.

– Индия, неужели у тебя остались хотя бы малейшие сомнения? Боже, да ты посмотри на себя! Это же безумие. Полнейшее безумие!

Элла узнала этот голос. С Фредди Литтоном она познакомилась неделю назад.

– Дорогая, Фредди прав. Тебя могли убить.

Второй голос, женский, Элла слышала впервые. Она замешкалась, не решаясь входить. Ее здесь не ждали, а происходящий разговор явно не предназначался для ее ушей.

– Тебе вообще не следовало этим заниматься. Я с самого начала говорил, что куда плодотворнее тратить время на разработку вопросов здравоохранения. Твои знания и навыки были бы направлены на благо сотен тысяч людей. Принимать роды может и ветеринар. Ты способна на большее.

– Я думала, в Уайтчепеле от меня больше пользы, чем в Вестминстере.

– Теперь ты сама убедилась в иллюзорности своих мыслей. А если бы тебя убили, разговоры о пользе вообще утратили бы всякий смысл.

– Индия, хотя бы раз в жизни прислушайся к доводам разума. Пожалуйста, – снова произнес женский голос.

В спальне стало тихо, затем раздался слабый, безжизненный голос, в котором Элла едва узнала голос своей подруги.

– Хорошо. Я уволюсь.

– Хас вэ халила! Бист мишугенэ?[23] – прошептала Элла.

– Дорогая, это верное решение. Честное слово. Ты крайне утомлена. Тебе необходим отдых. И ты обязательно отдохнешь. Мы тихо поженимся, а затем я подарю тебе удивительное свадебное путешествие. Мы проведем сказочный медовый месяц. Что бы ты сказала насчет…

Фредди не удалось поделиться планами свадебного путешествия. Элла ворвалась в спальню, прервав его разглагольствования.

– Вот ты где, доктор Джонс! Валяешься в постели и прогуливаешь работу? – нарочито веселым тоном спросила Элла.

– Здравствуй, Элла, – угрюмо поздоровалась Индия.

Выглядела Индия препаршиво. Увидев ее, Элла сделала над собой усилие, чтобы не вздрогнуть.

– Мы не слышали, как вы постучались, – сухо сказал Фредди.

– Не слышали? Наверное, слишком увлеклись своей речью?

Фредди прищурился. Элла подчеркнуто этого не заметила и представилась Мод, затем согнала Фредди со стула у кровати Индии и села сама. Приподняв Индии подбородок, Элла осмотрела покалеченное лицо.

– Ну и отделал тебя этот поганец. Губу стоило бы зашить. Гиффорд отпустил тебя, даже не наложив швы? – спросила Элла и, не дождавшись ответа, заговорила дальше. – Тебе нельзя было идти одной. Взяла бы меня. Вдвоем мы бы его утихомирили.

– Ей вообще не следовало туда ходить, – сказал Фредди.

Элла повернулась к нему и с мрачной улыбкой произнесла:

– Мистер Литтон и вы, мисс Селвин Джонс, не оставите ли вы нас наедине? Это не займет много времени. Всего несколько минут. Меня настораживает синюшность и припухлость в области orbicularis oris[24], и я хотела бы осмотреть это место. Хочу убедиться, что наш дорогой доктор получает надлежащее лечение.

– Конечно, – согласилась Мод.

Фредди неохотно вышел вслед за ней. Когда они ушли, Индия посмотрела на Эллу и спросила:

– У меня распухла губа? И ты собираешься проводить осмотр из-за распухшей губы?

– Это так, для прикрытия, – ответила Элла, беря Индию за руку. – Что за чушь я слышала насчет твоего увольнения?

– Слышала? Ты хотела сказать, подслушала?

– Шестьдесят пять. Пульс у тебя в норме. – Она потрогала лоб Индии. – Температуры нет. Кстати, сколько было, когда ты измеряла в последний раз?

– Я ничего не измеряла.

– Напрасно. Измерить температуру не помешает. Где твой саквояж?

– Я его выбросила на улице.

Элла хватила кулаком по ночному столику Индии:

– Ну и дура!

– Нет, я не дура. Впервые в жизни пытаюсь вести себя по-умному.

– Ты хотя бы ешь?

– Аппетита нет.

– А рвота?

– Тоже нет.

– Расклад такой: если не считать нескольких царапин и разбитой губы, с тобой ничего страшного не случилось.