Пошел Ганс и стал думать, как все устраивается по егожеланию, и даже если встречается какая неприятность, то сейчас же иулаживается.

Вскоре нагнал его на дороге еще один парень, который нес подмышкою чудесного белого гуся. Стали они между собою беседовать, и Ганс стал емурассказывать о своем счастье и о том, как удачно он выменивал одну вещь надругую. Парень тоже рассказал ему, что несет гуся на угощенье при крестинах."Изволь-ка приподнять его, - продолжал он, - какова тяжесть! Недаром мыего целых восемь недель откармливали! Кто этакого гуся станет есть, тот толькознай с обеих сторон жир вытирай!" - "Да, - сказал Ганс, взвешиваягуся в одной руке, - гусь увесистый; ну, да и моя-то свинка тоже за себяпостоит!"

Между тем парень стал тревожно озираться во все стороны идаже покачивать головой. "Слушай-ка, - сказал он наконец, - насчет твоейсвинки дело как будто неладно. В деревне, через которую я сейчас шел, устаршины вот только что украдена была из хлева свинья. Боюсь я, не та ли это,что у тебя теперь на веревке. Он выслал и людей на поиски, и дело бы моглоплохо кончиться, если бы они тебя застали здесь со свиньей; пожалуй, неминовать бы тебе темного чулана".

Добряк Ганс струхнул. "Ах, батюшки, - засуетился он, -пособите мне из этой беды выпутаться! Возьмите мою свинку и дайте мне вашегогуся в обмен". - "Делать нечего! Попытаемся, хоть оно и небезопасно,- отвечал Гансу парень, - а все же не желаю быть виною того, что на тебя бедаобрушится". Он взял веревку в руки и погнал свинью в сторону проселком, апростодушный Ганс, избавившись от своих опасений, преспокойно пошел своейдорогой с гусем под мышкой.

"Коли все-то хорошенько сообразить, так я, пожалуй, и вбарышах от мены, - размышлял Ганс, - во-первых, жаркое из гуся отличное; затемжиру-то сколько из него вытопится - месяца три сряду на нем лепешки печьстанем; а наконец и чудный белый пух, которым велю набить свою подушку; да ещекак на ней спать-то мягко будет!"

Когда он проходил через последнюю деревню на своем пути, оннаткнулся на точильщика, который, сидя на своей тележке, вертел свое колесо,припевая:

   И ножи, и ножницы я точу, точу,

Ни забот, ни горюшка знать я не хочу!

Ганс приостановился и посмотрел на его работу, а потомвступил с ним в разговор: "Видно, хорошо тебе живется, что ты за своеюработою так весел?" - "Да, - отвечал точильщик, - мое ремесло, можносказать, золотое! Коли ты точильщик настоящий, так ведь деньги-то у тебя вкармане не переводятся. А где это ты такого славного гуся купил?" -"Я не купил его, а выменял на свою свинку". - "А свинку?" -"Ту я получил в обмен на корову". - "А корову?" - "Тойя поменялся на коня". - "А коня?" - "Коня я выменял наслиток золотой величиною в мою голову". - "А золото-то откуда у тебявзялось?" - "То я получил в награду за семь лет службы". -"Надо сказать правду: умел ты свои делишки обделать! - сказал точильщик. -Для твоего полного счастья недостает только одного: чтобы деньги у тебяпостоянно в кармане водились". - "А как же мог бы я этого добиться?"- спросил Ганс. "Очень просто: ступай вот так же, как я, в точильщики; дляэтого только ненужно, что обзавестись точильным камнем; а другой каменьпростой, найти его нетрудно. Вот у меня, кстати, есть один запасный, правда,немного поврежденный; да зато же я за него недорого и возьму - ну, вот сменяюего на твоего гуся. Хочешь или нет?" - "Само собою разумеется, -отвечал Ганс, - я почту себя счастливейшим из смертных! Коли у меня деньги вкармане переводиться не будут, так тогда о чем же мне и заботиться?"

И он тотчас же протянул ему своего гуся, а от него взялточильный камень. "Ну, а вот тебе еще и другой славный камень впридачу, -сказал точильщик, подавая Гансу простой увесистый булыжник, который около неговалялся на земле, - на этом можно будет и старые гвозди отбивать. Возьми ужкстати и его с собой!"

Ганс взвалил себе булыжник на плечо и, совершенно довольный,направился домой, глаза его так и сияли от радости. "Видно, я в сорочкеродился! - думал он про себя. - Чего бы я ни пожелал, все мне так легкоудается. Вот каков я счастливец!"

Между тем он начинал чувствовать сильное утомление, потомучто спозаранку все был на ногах, притом и голод его томил и нечем было утолитьего, потому что он разом съел весь свой запас на радостях, когда выменял корову.

Наконец уж он еле ноги волочил и почти каждую минуту долженбыл останавливаться для роздыха; да и камни ему невыносимо давили плечи. Емудаже приходило не на шутку в голову, что было бы недурно именно теперь от нихизбавиться.

Чуть не ползком добрался он до колодца в поле и задумалоколо него отдохнуть и водицы холодненькой испить; а камни, чтобы их неповредить, он осторожно сложил рядком, на самый край колодца. Затем уж самприсел и только хотел нагнуться к воде, как зацепил по неосторожности оба камня,и они бухнули в воду.

Когда Ганс увидел, что они скрылись в глубине, он радостновскочил со своего места, бросился на колени и со слезами на глазах благодарилБога за то, что он оказал ему такую милость и избавил его от тяжелых камнейтаким чудесным образом и притом так, что он сам не мог себя ни в чем упрекнуть.

   "Да, - воскликнул он, - такого счастливца, как я, ненайдется другого во всей вселенной!"

С облегченным сердцем и вполне свободный от всякой тяжести,он поспешил вперед и достиг наконец дома своей матери.

В одной деревне жил молодой крестьянин по имени Ганс. Егодвоюродному брату очень хотелось высватать ему богатую невесту. Вот он ипосадил Ганса за печь и натопил ее пожарче. Потом принес ему горшок молока,порядочный запас белого хлеба, а в руки дал новенький блестящий геллер исказал: "Кроши хлеб в молоко, да тут и посиживай, и с места не сходи, покая не вернусь". - "Пожалуй, - отвечал Ганс, - все это я могусделать".

Тут сват надел старые заплатанные штаны, пошел в другую деревнюк богатому мужику и спросил у его дочери, не желает ли она выйти замуж за егодвоюродного брата Ганса.

Скупой отец ее спросил: "А как насчет его имущества?Найдется ли у него что перекусить?" - "Дружище, - отвечал сват, - дабратец-то мой в тепле сидит, геллер свой в кулаке держит, из рук его невыпускает. Да и добра-то у него, что у меня заплат на платье! - и ударил себяпо заплатанным штанам. - Коли не поленитесь со мной сходить да взглянуть, таксами увидите, что все так и есть, как я вам говорю".

Старый скряга-отец не захотел упустить хорошего случая исказал: "Ну, коли все так и есть, так я ничего не имею против этойсвадьбы".

Свадьбу отпраздновали в назначенный день, и когда молодойновобрачной вздумалось с Гансом выйти в поле и осмотреть земли своего молодогомужа, тот тотчас снял с себя нарядное платье и надел заплатанный холщовыйполукафтан, сказав: "Пожалуй, платье-то еще запачкаю".