том, что он сказал. Печень. Хотя я не умная женщина, с медицинской точки зрения, я знаю это. Печень обычно указывает на неизлечимую болезнь. Дрю говорит мне, что он неизлечим. Ебать. Смирись с этим, Кейт. Выходи сейчас же, потому что ты ему нужна. Я заглядываю в шкаф, так как я не в ванной наверху, и, слава богу, здесь есть жидкость для полоскания рта. Я снова умываюсь и выхожу за дверь.

— Ты в порядке?

— Да, ну, могло быть и лучше. Что теперь? Еще тесты?

— Это мы и определим, является ли лечение возможным.

Я сжимаю губы, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Кивнув, я наконец пискнула:

— А ты уверен, что нам больше некуда не надо идти?

— Я уверен, Кейт. Это болезнь, а не институт.

Я стою там, глядя в пол, и протягиваю руки, чтобы он мог войти в них и не видеть, как я плачу. Дай Бог ему здоровья, он меня вычислил.

Я отвожу Дрю в больницу, но отношусь к нему с уважением, которого он заслуживает, и не остаюсь на комиссии по лечению рака. Он звонит через полтора часа, и я встречаюсь с ним в кабинете доктора Розенберга. Они решают провести еще один курс химиотерапии с добавлением в протокол экспериментального препарата. Это будет продолжаться в течение двух месяцев. Если улучшений не видно, то все. Они достигли конца пути.

Рождество на следующей неделе, а у нас нет ни елки, ни украшений. Переехав в дом, я была вся на дрожжах, потому что знала, что это будет идеальный дом для праздников. Есть пара комнат, которые отлично подошли бы для рождественских елок, но теперь я почти уверена, что у нас их не будет.

Дрю не начнет химиотерапию до января, и у меня есть момент вдохновения. Я выхожу в интернет и проверяю кое-что. Затем я звоню Летти и удивляю ее, а затем Бена. Они на сто процентов на борту. Моя последняя позиция — это доктор Розенберг. Когда я с ним разговариваю, он тоже в деле.

Итак, через два дня после Рождества я упаковываю сумку для Дрю и говорю ему, что у меня есть сюрприз. Садимся в машину и едем в аэропорт. Когда мы доберемся туда и он увидит, что пункт назначения — Чикаго, он захочет знать, что происходит. Я только шевелю бровями.

— Что ты сделала, Кейт?

— О, я не знаю.

Уголок его рта изгибается, и я вижу, как крутятся винтики в его голове.

— Ты не сделала того, что, как я думаю, сделала?

— А что это может быть?

— Билеты на «Блэкхок»?

Я ухмыляюсь, и взгляд, который я получаю, подобен солнечным лучам, пробивающимся сквозь бурю. Если бы я могла снять это на пленку и навсегда сохранить на свой личный жесткий диск, я бы умерла счастливой женщиной. Дрю Макнайт — самый счастливый человек, которого я видела за последние недели, и я знаю, что приняла лучшее решение, отправившись в эту поездку.

Трехдневная прогулка в Чикаго удивительна и меняет Дрю, хотя бы на этот короткий период времени. Как будто мы вернулись в те дни на нашей милой маленькой вилле у моря. Мы счастливы, и ничто не мешает этому, даже надвигающееся чудовище рака.

К сожалению, это ненадолго, потому что нам нужно вернуться домой. Но, черт возьми, оно того стоило.

Январь, химиотерапия возобновляется, и, по иронии судьбы, все не так плохо, как на последних курсах. В последнее время у Дрю были некоторые боли, что меня беспокоит, но химиотерапия быстро снимает их, и он хорошо это переносит. Если не считать выпавших волос, на что никому из нас нет дела, он держится. Это не значит, что все отлично. Он сбрасывает вес. Это не огромная сумма. Но это фунт или около того каждую неделю. Я должна купить ему новую одежду, потому что он больше не может носить свою старую.

Он одаривает меня извиняющейся улыбкой.

— Может быть, мне просто следует придерживаться спортивного стиля. С резинкой мне бы не пришлось об этом беспокоиться».

— Дрю! Не говори глупостей.

Он лежит на диване, и я проскальзываю рядом с ним и обнимаю его. Грустно осознавать, сколько мышц уже нет. Это то, о чем вы знаете.

— Я всего лишь мешок с костями, Кейт.

— Ты похудел, но мы тебя снова откормим.

— Мне нравится твой позитивный настрой.

— Дрю, он тебе тоже нужен.

Он наклоняет голову и смотрит минуту.

— Что?

— Сегодня пришли мои сканы.

Голубые глаза, затуманенные грустью, выпотрошили меня. Черт, черт, черт, черт.

Глава 27

Настоящее

СВЕТ, ПРОХОДЯЩИЙ ЧЕРЕЗ МОЁ ОКНО, туманный и серый. Облака, густые c замороженной влагой, нависают над округом Колумбия, тормозя все, пока город ждет, затаив дыхание, чтобы увидеть, материализуется ли возможный шторм.

— Как бы мне не хотелось это говорить, ты должен вернуться домой, иначе ты застрянешь здесь со мной в обозримом будущем.

— Неплохо.

Энди притягивает мою спину ближе к своей груди.

— Мы оба знаем, что ты будешь нужен больнице.

— Может быть, ты мне нужна сильнее.

Его слова зажигают огонь в моем сердце. Я начинаю нуждаться в нем, как мне нужна еда, чтобы выжить.

— Энди, — начинаю я.

Он стонет.

— Для протокола, я ненавижу то, что мы живем так далеко друг от друга. Я привык просыпаться с тобой. Мы должны подумать о том, чтобы найти место где-то на полпути между там и здесь.

У меня пересыхает во рту.

— Что ты говоришь?

Он поворачивает меня так, чтобы я оказалась лицом к нему.

— Я говорю, что хочу, чтобы мы делили жилье. Я говорю, что ты мне нужна, Кейт. Мы провели достаточно времени врозь.

Я кладу палец на его щеку и начинаю обводить линию его скулы.

— Никто еще не знает, что мы вместе. Мои родители, твои… Бен.

Он вздыхает.

— Я знаю. Может, нам стоит сказать им, когда мы поедем домой на Рождество. Ты поедешь домой?

Я киваю. Как бы мне не хотелось иметь дело с вопросами и возможными обидами, мне придется столкнуться с этой реальностью, если я планирую быть с ним. И мне придется вернуться к тому, чтобы называть его Дрю. Я тоже не уверена, что готова к этому. Пузырчатая пленка, которую мы создали вокруг наших отношений, наконец-то лопнет.

— Да. Когда ты собираешься возвращаться?

Он пожимает плечами.

— Я не уверен. Я спрашиваю, потому что подумал, что, возможно, смогу отвезти тебя, или нет, в зависимости от наших графиков.

— Я планирую взять неделю, не намного больше.

— Хорошо,